Философские проблемы биологии и экологии

---

2.6. Философские проблемы биологии и экологии 261

2.6. Философские проблемы биологии и экологии* 2.6.1. Предмет философии биологии и его эволюция

Философия биологии — область философии, занимающаяся анализом и объяснением закономерностей формирования и развития основных на­правлений комплекса наук о живом. Философия биологии исследует природу и структуру биологического знания, особенности и специфику научного познания живых объектов и систем; средства и методы, спосо­бы обоснования и развития научного знания о мире живого.

Философия биологии — это система обобщающих суждений фило­софского характера о месте биологии в системе науки и культуры, о воз­действии различных наук и культуры в целом на характер биологических исследований и об обратном процессе влияния биологии на изменение норм, установок и ориентации в науке и культуре.

Такое понимание предмета философии биологии характерно для на­шего времени, однако оно многократно трансформировалось в предше­ствующие годы в ходе развития биологии и других наук о живом, в про­цессе изменения их предмета, появления новых методов и возможностей научно-технического познания, трансформации стратегических направ­лений исследования. Долгие годы в Советском Союзе в условиях господ­ства догматически понимаемого диалектического материализма фило­софский подход в его применении к анализу биологических проблем рассматривался как априористический, при котором теоретические по­строения оказывались не результатом обобщения данных науки, а непо­средственно выводились из общефилософских положений и налагались на конкретный естественно-научный материал. Из поля зрения подоб­ного философствования ускользало самое главное — предмет, по поводу которого оно бралось размышлять. В результате появилось множество работ, до предела заполненных философскими ярлыками, наклеиваемы­ми на специальные биологические концепции и, как правило, не отра­жавшими их объективного содержания. Одними из первых с критикой такого философского подхода в отечественной литературе выступили И.Т. Фролов и Р.С. Карпинская. Они показали, что современное фило­софское познание не существует над биологическим. Оно непосредст­венно выводится из него, вычленяется как элемент, сторона реальности, создающейся в ходе научного исследования.

Это означает, что, в отличие от натурфилософии, современная филосо­фия рассматривает свой объект не изолированно от конкретных форм по-

Параграфы раздела не совпадают с параграфами программы. Ряд параграфов программы в силу ограниченности объема данной работы здесь не изложен.

262

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

263

знания, но как его результат, итог взаимодействия субъекта и предмета при­роды. Философия имеет дело со «второй реальностью», созданной наукой, т.е. в случае познания закономерностей живых систем — с «биологической реальностью», которая изменяется по мере развития наук о жизни.

Биологическая реальность включает в себя не просто объективное су­ществование мира живого, но и активность познающего субъекта на этом пути в сложной социальной структуре познавательной деятельности, критерии которой определяются как непосредственными характеристи­ками объекта, так и различными социокультурными влияниями, норма-\ ми и идеалами. Данное обстоятельство и предопределяет историчность понимания предмета биологической науки, изменения в его содержании. / На первых этапах развития биологии целью любого биологического исследования был организм, соответственно предмет биологической на­уки описывался на организменном уровне. Возникновение и закрепление представлений о виде, растянувшееся на десятки лет, в конечном итоге привело к расширению понимания предмета биологии. Вид и популяция предстали как фиксированные, имеющие собственные закономерности построения, функционирования и развития целостные биологические объекты, а не просто как абстрактные наименования, отражающие сум-мативные конгломерации индивидов. Последовательно формирующиеся представления о биоценозах, экосистемах, наконец, биосфере в целом расширяют предмет науки о жизни, включая все эти сложные надорганиз-менные образования в компетенцию анализа современной биологии. Та­ким образом происходит расширение пределов мира жизни, изучаемого биологической наукой.

Но этим не ограничивается процесс расширения предмета биологи­ческой науки, который мы наблюдаем в наши дни. Сходный процесс идет и в противоположном направлении — в глубь организма. Это осу­ществляется при активном использовании физики, химии, других точ­ных наук. Вместе с тем анализ ингредиентов любых биологических орга­низмов продолжает оставаться включенным в предмет биологической науки, в частности, через новые интегративные, но биологические по своему статусу науки — биофизику, биохимию и т.д.

Таким образом, можно констатировать, что изменение поля деятель­ности в изучении жизни, новое видение биологической реальности при­вели к изменению в понимании предмета биологии как науки. Это изме­нение выразилось во включении в предмет биологии всех уровней организации жизни. Причем формирование различных дисциплин на каждом из этих уровней, отражающее новые грани в понимании предме­та биологии, определялось не только когнитивными, внутринаучными факторами развития биологического знания, но и включенностью био­логии в целостную систему функционирования науки внутри общества. Многие из вновь нарождающихся областей биологии отражали прежде

всего социальные потребности, «заказы», идущие от общества, а не соб­ственно научную разработанность данной проблематики. Их глубокая и всесторонняя разработка, напротив, начиналась уже после того, как эти направления оказывались под влиянием социальной потребности вклю­ченными в предмет науки. Подобная ситуация характеризует многие из разработок в области биологической экологии, биоценологии, возник­новение и развитие таких направлений, как селекция, почвоведение, растениеводство, паразитология, бактериология.

Важным моментом в расширении предмета биологии стало обраще­ние биологической науки к проблеме человека. Усиливается медико-биологическая направленность работ по уяснению глубинных биологи­ческих причин болезней, поиску новых методов лечения и лекарств. Все более осознается и углубляется понимание роли природных факторов, включая наследственные, в формировании онтогенетической жизнедея­тельности человека. Наконец, актуальным становится вопрос о необхо­димости изучения популяционных факторов и характеристик вида.

Все это свидетельствует о том, что происходящие изменения в пони­мании предмета биологии отражают сложные взаимосвязи и взаимоза­висимости как собственно научных, так и социокультурных факторов развития биологической науки, отражают ее многообразную включен­ность в решение реальных проблем развития общества.

Расширение понимания предмета биологии, новые возможности био­логического эксперимента в связи с совершенствованием техники экспе­римента, осознание новых социальных заказов привели к принципиаль­ным изменениям в определении стратегических направлений развития исследовательской деятельности в биологии.

К традиционным целям биологического исследования — описанию и объяснению мира живого, раскрытию закономерностей его организа­ции, функционирования и развития — стали добавляться существенно новые. Это во многом связано с изменением самого характера контактов биологии с практикой. Взаимодействие биологии с практическими по­требностями существовало на всех этапах ее развития, но это была связь опосредованная — через сельскохозяйственную деятельность, медици­ну, физиологию, психологию и т.д.

Современный период развития биологии характерен нарастанием прямых связей биологии с практикой, когда биология становится сред­ством не только изучения, но и влияния на мир живого. В ней все более нарастают тенденции проектирования и конструирования биообъектов, все явственнее проявляются задачи общего и регионального управления живыми системами. В этой связи в развитии стратегии исследователь­ской деятельности в познании жизни начинают появляться такие новые направления, как предвидение, прогнозирование. Возникает необходи­мость в разработке разнообразных сценариев предвидимого будущего и

264

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

265

их сравнения. При этом потребность в создании подобных исследова­тельских направлений характерна не только для суборганизменных уровней изучения живого, но и в не меньшей мере, хотя и в специфиче­ском преломлении, и для организменных и надорганизменных уровней.

Названные тенденции получили отражение в развитии таких акту­альных исследовательских направлений, как генная инженерия, клеточ­ная инженерия. По аналогии с этим можно было бы говорить и об инже­нерии ценозов, поскольку задача проектирования и конструирования как естественных, так и искусственно созданных биоценозов и агроце-нозов также весьма актуальна. Экстраполируя эту тенденцию на область биологии в целом, можно говорить о вступлении биологической науки в новый этап своего развития — биоинженерный. Приемы различных на­правлений биоинженерии помогают биологу превратиться, по сути дела, в конструктора новых организмов или новых отношений между ними.

Однако, отмечая определенную схожесть биоинженерного этапа с другими направлениями инженерии, нельзя не видеть при этом и их су­щественных различий. В случае развития биотехнологии исследователь и практик имеют дело с миром живого. Это накладывает на практичес­кую деятельность определенные ограничения и запреты, которые долж­ны быть хорошо осознаны еще до начала подобной деятельности. Чело­вечество имеет сейчас горький, но поучительный опыт роста негативных последствий в ходе неуправляемого, бесконтрольного развития промы­шленного производства. Истощение природных ресурсов, загрязнение среды обитания, ухудшение ситуации в развитии мира живого — вот только некоторые из последствий создавшегося неблагополучия.

Поэтому разнообразные возможности конструирования, культивиро­вания, преобразования биологических объектов и связей между ними должны быть всесторонне продуманы в плане прогнозирования послед­ствий такого вмешательства. Причем последствий не только производст­венно-экономических, но и экологических, и социальных. Социальная озабоченность по поводу последствий современного развития биологии далеко не беспочвенна. Дело в том, что новые технологии, основываю­щиеся на генной и клеточной инженерии, предоставляют возможность преодоления эволюционных барьеров, осуществляя произвольное кон­струирование и перемещение генов между организмами, не имеющими природных возможностей для вступления в генетические контакты. Это может дать человечеству как значительные выгоды, так и привести к ро­ковым ошибкам из-за недоучета экологических последствий включения этих новых организмов в целостный мир живых объектов.

Попытки искусственно затормозить, остановить этот процесс как имеющий потенциальную опасность для человечества оказались наив­но-романтическими и, как известно, ничего не дали. Поэтому дальней­шее безопасное развитие названной тенденции требует совершенствова-

ния методов сознательного управления всем новым комплексом иссле­дований и практических разработок.

Эти новые области биологических исследований и накопленные в них факты требуют переоценки и переосмысления действовавших в биоло­гии концепций, создания новых, их осознания с методологических, ми­ровоззренческих и ценностных позиций.

Все названные трансформации предмета биологии ведут к изменениям и предмета философии биологии. С современных позиций философское осмысление мира живого представлено в четырех относительно автоном­ных и одновременно внутренне взаимосвязанных направлениях: онтоло­гическом, методологическом, аксиологическом и праксиологическом.

Естествознание XX в. имеет дело с множеством картин природы, он­тологических схем и моделей, зачастую альтернативных друг другу и не связанных между собой. В биологии это ярко проявилось в разрыве эволюционного, функционального и организационного подходов к ис­следованию живого, в несовпадении картин мира, предлагаемых раз­личными областями биологического знания. Задача онтологического направления в биофилософии — выявление онтологических моделей, лежащих в основаниях различных подразделений современной науки о жизни, рефлексивная работа по осмыслению их сути, взаимоотноше­ний друг с другом и с онтологическими моделями, представленными в других науках, их рационализации и упорядочению.

Методологический анализ современного биологического познания преследует задачу не просто описания применяемых в биологии методов исследования, изучения тенденций их становления, развития и смены, но и ориентирует познание на выход за пределы существующих стандартов. В силу того, что регулятивные методологические принципы биологичес­кого познания имеют порождающий характер, осознание и формулиров­ка в биологии новой методологической ориентации ведет к становлению новой картины биологической реальности. Это ярко проявилось в про­цессе утверждения в биологии новых познавательных установок систем­ности, организации, эволюции, коэволюции.

В последние годы существенно возросло значение аксиологического и праксиологического направлений в развитии биофилософии. Станов­ление и стремительное развитие генной и клеточной инженерии, инже­нерии биогеоценозов, решение проблем взаимодействия биосферы и человечества требуют совершенствования методов анализа и сознатель­ного управления комплексом названных исследований и практических разработок, их нравственно-этического осмысления и правового норма­тивного закрепления. Этим задачам служит интенсивное развитие таких новых наук, порожденных современным этапом развития биофилосо­фии, как биоэтика, экоэтика, биополитика, биоэстетика, социобиоло-гия и др.

266

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

267

На современном этапе развития биология требует философского пе­реосмысления традиционных форм организации знания, создания но­вого образа науки, формирования новых норм, идеалов и принципов на­учного исследования, нового стиля мышления. Развитие биологии в наши дни начинает давать все больше плодотворных идей, как для по­знания сферы биологического, так и других имеющих широкие выходы за пределы собственно биологии — в науку и культуру в целом. Все эти новые проблемы и включаются в предмет современной биофилософии.

2.6.2. Биология в контексте философии и методологии науки XX в.

Если попытаться выразить основную интенцию исследований в области философии биологии в XX в. в краткой форме, то, возможно, самым подходящим было бы выражение — в поисках самобытности. В самом деле, оглядывая теперь уже более чем 100-летний путь развития биоло­гической науки как бы с высоты птичьего полета (и глазами представи­теля философии и методологии науки, разумеется), видишь следующую картину: первая половина века заполнена стремительно нарастающим потоком открытий и обобщений, которые к середине 1950-х гг. привели к окончательному оформлению биологии в статусе мощного самостоя- . тельного пласта современного научного естествознания. В этом отноше­нии именно 1950-е гг. были рубежными. Празднование 100-летнего юбилея книги Ч. Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» стало важной вехой признания, что органическое объединение дарвиновской идеи естественного отбора с менделевской генетикой привело к созданию подлинного теоретического фундамента для всех областей классической биологии и высветило четкую перспективу даль­нейшей углубленной теоретической и экспериментальной разработки проблем этих классических отраслей на новой основе — на основе идей менделевской трансмиссионной генетики с использованием мощного аппарата самых новейших разделов современной математики. В то же время расшифровка в 1953 г. строения молекулы дезоксирибонуклеино-вой кислоты — этого основного, загадочного, как тогда было принято говорить, «вещества наследственности» явилось как бы стартовым со­бытием в стремительном процессе формирования суперсовременной — молекулярной — биологии. Это событие по своей значимости сопоста­вимо с коперниковской революцией в науке на заре Нового времени, а для нашей темы оно важно еще в том отношении, что показало безбреж­ную перспективу объяснения всего гигантского материала классической биологии в терминах физических и химических теорий. Только после этих событий могло начаться обсуждение философских и методологиче­ских проблем биологической науки с привлечением всего того богатей-

шего инструментария, который до этого был наработан в философии науки на материале физико-математических наук. Со второй половины 1960-х гг. поток публикаций по философии биологии, написанных именно в этом ключе, начинает стремительно нарастать, периодически пополняясь фундаментальными обобщениями и монографиями¹.

Вместе с тем в эти годы не прекращается традиция постановки и обсуж­дения как общетеоретических, так и философских проблем биологии на началах, оппозиционных (причем порой крайне оппозиционных) заняв­шему тогда господствующее положение дарвиновскому адаптационизму и селекционизму, и истоками своими уходящими еще в додарвиновские вре­мена господства «идеалистической» (как было принято у нас говорить) морфологии. В западной литературе наиболее яркое выражение это движе­ние нашло в концепции «геометрического витализма» выдающегося фран­цузского математика XX в., создателя «теории катастроф» Р. Тома, а в оте­чественной литературе эта линия представлена блестящими работами приверженцев неономогенеза — А.А. Любищева, СВ. Мейена, а также их учеников и соавторов². Наиболее интересные выходы эта линия размыш­лений по общим и философским проблемам биологии нашла в иницииро­вании проблематики соотношения «классической» и «неклассической» биологии, полностью сохраняющей свою актуальность и в наши дни.

К настоящему моменту можно констатировать, что как понимание са­мой сути, так и оценка перспектив развития исследований в области фило­софии биологии существенно различны у представителей этих разных на­правлений. И это различие, в свою очередь, изначально предопределяется разным истолкованием предметно-гносеологического статуса самой био­логической науки, т.е. тем «образом биологии», который является исход­ным в постановке и обсуждении философских проблем этой науки. В су­ществующей литературе наиболее значимыми являются три таких образа.

Согласно первому из них, биология была и остается преимуществен­но описательной естественно-исторической дисциплиной, в задачу ко­торой входит как можно более полное и детальное описание, системати­зация и классификация особенностей строения, организации, поведения и других характеристик тех групп живых организмов, которые имеются на Земле. В той мере, в какой этим особенностям строения, организации и поведения может быть дано теоретическое объяснение, требуется уже выход за пределы собственно биологической науки и привлечение языка, понятий, законов и объяснительных схем других, «более точных» наук —

¹ См., например: Ruse M. Philosophy of Biology. London, 1973; Hull D. Philosophy of
Biological Science. New Jersey, 1974; Ruse M. Philosophy of Biology Today. Albany: Univ. of New
York Press, 1988; Sattier R. Biophilosophy. Analitic and Synthetic Perspectives. N.Y.; Tokyo, 1986;
RosenbergA. The Structure of Biological Science. N.Y., 1986.

² См., например: Том Р. Структурная устойчивость и морфогенез. М., 2002; Любищев А.А.
Проблемы формы, систематики и эволюции организмов. М., 1982.

268

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

269

физики, кибернетики и др. Эта точка зрения была особенно популярной в 1950—1960-е гг., в настоящее время ее придерживаются — без должной критической саморефлексии и даже самоосознания — многие представи­тели физико-химической биологии и особенно синергетики. Но иногда она находит своих изобретательных защитников и среди специалистов, знакомых с серьезной логико-методологической литературой’. Эта ли­ния развития философской мысли на материале биологической науки сделала особенно острой проблему редукции во всем объеме своего со­держания, в котором она представлена на сегодня в различных областях биологии и которая многими ведущими учеными современности отно­сится к числу «великих проблем».

Ко второму, наиболее авторитетному и широко принятому среди практически работающих биологов «образу биологии», можно отнести дарвиновскую адаптационистскую парадигму, потенции которой, во­преки нередко высказывающемуся мнению, не только не исчерпаны, но по-настоящему начинают осознаваться только в наши дни. Подавляю­щая часть значимой и информативной литературы по философским проблемам биологии, написанной за последние 20—30 лет, выполнена на основе и в рамках этой парадигмы.

Третий «образ биологии» может быть выражен и охарактеризован различными способами, но, возможно, наиболее краткую и точную формулу нашел в свое время создатель «общей теории систем» Л. фон Берталанфи, когда сказал, что «суть этой концепции можно выразить в одном предложении: организмы суть организованные явления, и мы, биологи, должны проанализировать их в этом аспекте»². Сторонники этой точки зрения часто полемизировали с представителями второй па­радигмы, нередко в довольно острой форме. Это привело ко многим на­думанным попыткам их разграничения и бесплодным дискуссиям, рас­тягивавшимся порой на годы (как, например, дискуссия о большей или меньшей важности принципа системности по сравнению с принципом историзма). На самом деле разница между ними не так велика, как мо­жет показаться на первый взгляд. Она бросается в глаза в тех аспектах, которые прямо связаны с различием философских и культурно-истори­ческих традиций, из которых исходят и на которые опираются предста­вители этих двух разных парадигм. Что же касается собственно биоло­гии, то разница между ними скорее связана просто с различной расстановкой акцентов в целом одинаково понимаемом содержатель­ном и проблемном поле. Хотя не приходится отрицать, что представите-

¹ См., например: Волькенштейн М.В. Современная физика и биология // Вопросы фи­
лософии. 1989. № 8.

² Берталанфи Л. Общая теория систем: критический обзор // Исследования по общей
теории систем. М., 1969. С. 28.

ли этой третьей точки зрения склонны подчеркивать большую автоно­мию организации живых систем (как в структурных, так и в динамичес­ких аспектах), ее независимость во многих решающих моментах от пря­мого контроля со стороны естественного отбора.

И все-таки нет в истории биологии XX в. идеи более заманчивой, но в то же время и более спорной, дискуссионной, чем идея построения не­коей единой «теоретической биологии», которая была бы столь общей, что включала бы в себя даже дарвиновскую концепцию естественного отбора в качестве частного случая, а по своей логической строгости, ма­тематической оснащенности и предсказательной силе не уступала бы «теоретической физике». Выдвинутая в середине 1930-х гг. почти одно­временно и независимо друг от друга несколькими выдающимися био­логами-мыслителями (Э. Бауэр, Л. фон Берталанфи, Н. Рашевский и др.), эта идея пережила пик своей популярности в 1960—1970-е гг. Оче­редная попытка спасти эту красивую идею в том виде, в каком она вы­двигалась вышеперечисленными классиками, была предпринята на страницах академического журнала «Известия Академии наук. Серия биологическая» в 1993 г. Инициаторы пригласили выступить на страни­цах этого журнала известнейших российских авторов, предварительно поставив такой вопрос: «Хотя в биологии давно уже существует тенден­ция выделять теоретическую биологию как особое направление (Берта­ланфи, Бауэр, Уоддингтон), до сих пор не ясно, существует ли такой раз­дел биологии, нужен ли он и каково его будущее»¹. А между тем многое в развитии идеи теоретической биологии в XX в. самым тесным и орга­ничным образом связано с соответствующими поворотами в развитии и смене методологических концепций и парадигм в течение этого века. Поэтому для прояснения общей картины и в целях уточнения сегодняш­него состояния дел, а главное — перспектив развития теоретической би­ологии в XXI в., анализ эволюции идеи теоретической биологии в кон­тексте (и в теснейшей связи) с эволюцией самой методологической мысли в XX в. совершенно необходим. Здесь, разумеется, могут быть обозначены лишь некоторые основные линии такого анализа.

Для правильного понимания сути движения «на пути к теоретической биологии» важно с самого начала ясно зафиксировать один тонкий ню­анс: ни сам термин «теоретическая биология», ни концепции, которые бы претендовали на статус «теоретических» в биологии, не появились на свет вместе с работами названных выше авторов (Берталанфи, Бауэр и др.). Достаточно сказать, что уже были и теория Ламарка, и теория Дарвина, и теория Менделя и другие широко признанные и дискутируемые теории в биологии XIX — начала XX в. Смешно думать, что эти факты могли быть неизвестны Берталанфи или Бауэру. Значит, что-то не устраивало их в

¹ Известия Академии наук. Серия биологическая. 1993. № 2. С. 305.

270

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

271

этих биологических концепциях именно как теоретических. И вот здесь надо ясно осознать, что наиболее влиятельным методологическим аппа­ратом прояснения природы различных типов знания (естественно­научного и гуманитарного, физического и биологического и пр.) в пер­вые два десятилетия XX в. был аппарат представителей баденской школы неокантианства В. Виндельбанда и Г. Риккерта, предполагавший ради­кальное, качественное различение наук номотетических и наук идеогра­фических. То есть наук, главной целью которых является формулировка общих законов и построения на этой основе подлинных научных теорий (идеалом такой науки признавалась физика), и наук, главной целью ко­торых является описание явлений во всей их неповторимой уникальности и целостности (типичным примером такой науки считалась история че­ловеческой культуры). Полностью под влиянием этих идей баденских не­окантианцев находились и зачинатели движения по созданию теоретиче­ской биологии. Они исходили из того, что даже в своих наиболее общих построениях классическая биология остается на уровне чисто описатель­ной, идеографической науки. Создание же биологии как науки номоте-тической мыслилось ими именно как задача следующего шага в ее исто­рическом и логическом развитии¹.

Но от простой констатации идеографичности всей классической биологии к ее построению в ранге подлинно номотетической науки можно было идти, как показало время, тоже очень разными путями. Ба­уэр, например, связал свои надежды создания теоретической биологии с открытием нового физического закона (или принципа) движения живой материи (принцип устойчивого неравновесия), т.е. фактически сделал шаг от описательной биологии в направлении к физике как ее подлинно теоретической основе (физикализм). Совсем по другому пути пошел Берталанфи. Обратив внимание на то, что в физикалистском мире та­ким специфически биологическим реалиям, как организация, целена­правленность, функция и др., не было места, что там они рассматрива­лись лишь как метафорические описания сложных явлений живой природы или даже иллюзия, он писал: «Для биолога, однако, это означа­ло, что как раз специфические проблемы живой природы оказались вне законной области науки, в этих условиях я был вынужден стать защит­ником так называемой организмической точки зрения»².

Но как только внимание к проблеме возможных путей построения теоретической биологии было привлечено в таком аспекте, оказалось, что физикализм и системность (организованность) — не единственные альтернативы. Тут же на поверхность всплыла идея истории, историзма

как давно известная коренная черта живой природы. Дж. Бернал, один из активнейших участников дискуссий по проблеме теоретической биологии уже следующей волны энтузиастов, впоследствии вспоминал: «В 1946 г. в Принстоне я имел интересную беседу по этому вопросу с Эйнштейном. Из этой беседы я вынес заключение, что жизни присущ еще один эле­мент, хотя логически и отличный от элементов физики, но ни в коем слу­чае не мистический, — это элемент истории. Все явления, изучаемые биологией, образуют непрерывную цепь событий, и каждое последую­щее звено нельзя объяснить, не принимая в расчет предыдущие. Единст­во жизни вытекает из всей ее истории и, следовательно, является отраже­нием ее происхождения»¹. Таким образом, уже в первое десятилетие обсуждения проблемы путей построения теоретической биологии, оттал­кивающегося от идеи описательной природы классической биологии, были выделены три принципиально различные возможности: 1) физика­лизм, 2) системность и 3) историзм. А поскольку в эти годы не было в ме­тодологии естественных наук более популярной идеи, чем боровский принцип дополнительности, то именно он был положен в основу интер­претации отношений, в которых находятся друг к другу физикалистское, системное и историческое направления теоретизации в биологии. На долгие годы и десятилетия эта основополагающая раскладка возможнос­тей предопределила содержание дискуссий по проблемам формирования теоретической биологии, становившихся тем менее содержательными, чем далее они уходили от понимания методологических истоков самой постановки этой проблемы.

Следующий виток живейшего интереса к данной проблеме и обсужде­ния ее силами не только ведущих биологов, но и физиков, математиков, философов падает на 1960-е гг. Особое значение при этом имели два собы­тия: 1) цикл лекций по вопросам теоретической и математической биоло­гии, прочитанный в Йельском университете крупнейшими специалистами, такими, как Дж. Бернал, Г. Кастлер, Н. Рашевский и др.; 2) симпозиум по теоретической биологии, организованный по инициативе и под руководст­вом Международного союза биологических наук крупнейшим английским биологом XX в. К.Х. Уоддингтоном². Этот симпозиум начал свою работу в августе 1966 г. и продолжался периодически в течение нескольких лет. Надо сказать, что отправной пункт размышлений и дискуссий на этих форумах был тот же — тезис о сугубо описательной природе всей классической био­логии. Но к этому времени уже радикально изменилась расстановка доми­нант в пространстве методологических концепций. Лидерство от неоканти­анцев уже давно перешло к неопозитивизму и особенно к той его более

¹ См.: Бауэр Э. Теоретическая биология. М.; Л., 1935; Беклемишев В.Н. Методология
систематики. М., 1994.

² Берталанфи Л. Общая теория систем… С. 28.

¹ Бернал Дж. Возникновение жизни. М., 1969. С. 15.

² См.: Теоретическая и математическая биология. М., 1968; На пути к теоретической
биологии. 1. Пролегомены. М., 1970.

272

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

273

реалистической версии, которая получила название логического эмпириз­ма. Здесь уже давно были наработаны и широко (хотя и не повсеместно) приняты новые понятия и критерии «научности» и «теоретичности». Со­гласно этим критериям, всякая научная область знания, претендующая на «зрелость» (а следовательно, и на теоретичность), должна удовлетворять как минимум следующим требованиям: 1) представлять собой гипотетико-де-дуктивное построение, 2) быть верифицируемой и содержать в себе воз­можность формулирования условий своей собственной (потенциальной) фальсификации и 3) содержать в своем составе по крайней мере одно ут­верждение, обоснованно претендующее на роль универсального закона природы. С этих позиций с конца 1960-х гг. началась работа по интенсивно­му углубленному обсуждению подлинной природы сложившегося биологи­ческого знания. В целом ряде работ было достаточно убедительно показа­но, что уже существующие теории в биологии, особенно объединенные в единое супертеоретическое построение под названием «синтетическая тео­рия эволюции», полностью удовлетворяют наработанным в логике и мето­дологии науки критериям «теоретичности»¹. И, следовательно, постановка вопроса о необходимости создания некоей, никому не ведомой «теоретиче­ской биологии» не совсем корректна, поскольку она уже создана и сущест­вует как минимум в форме законов и принципов общей и популяционной генетики и в построенных на них математических моделях микро- и макро­эволюции. Этим, однако, автоматически не решался вопрос о соотноше­нии между собой тех трех возможных путей теоретизации биологической науки, которые были выявлены еще на первом этапе обсуждения проблемы (физикализм, системность и историзм). И только в 1970—1980-е гг., когда на авансцену выдвинулись и быстро завоевали популярность различные постпозитивистские концепции и модели науки (концепция «парадигм» Т. Куна, «исследовательских программ» И. Лакатоса и др.), вся эта пробле­матика путей и методов построения теоретической биологии вновь была радикально переформулирована и переосмыслена в свете нового методоло­гического аппарата².

1990-е гг. принесли много нового в эту проблемную область как по ли­нии развития самой биологической науки, так и по линии развития мето­дологической мысли в рамках философии науки. В то же время примене­ние всего этого круга идей и понятий к исследованию феномена жизни, ее сущности и происхождения вновь показало особую значимость понятия информации, информационного подхода при их интерпретации. Но ин­формационная интерпретация биологических структур, обязывающая

¹ См.: Рьюз М. Философия биологии. М., 1977; Борзенков В.Г. Философские основания
теории эволюции. М., 1987.

² См.: Борзенков В.Г., Северное А.С. Теоретическая биология: размышления о предмете.
М., 1980.

видеть, скажем, в важнейших макромолекулах клетки (ДНК, РНК, белки и др.) не просто химические «тела», а в известной мере «тексты», потребо­вала наведения мостов с такими сугубо гуманитарными сферами, как лингвистика, семиотика и даже герменевтика. С другой стороны, разра­ботка эволюционно-генетических моделей сложного поведения в мире живых организмов (включая и человека) породила социобиологию, эво­люционную психологию, эволюционную этику и др. Следовательно, мы являемся свидетелями наведения широких мостов между научными обла­стями, еще в первой половине XX в. казавшимися полностью разобщен­ными. Возникшие и возникающие в русле этого движения теоретические построения столь своеобразны, что с трудом поддаются логическому про­яснению методами традиционной методологии науки¹.

В то же время внутри самой методологии науки наблюдаются глубокие «схождения» постпозивистских и постмодернистских веяний и тенденций. Все это сплетается и преобразовывается в некоторый принципиально но­вый научно-философско-эпистемологический комплекс, должное уясне­ние логической природы которого — дело будущего. Во всяком случае, только в контексте тщательной методологической проработки этих новых тенденций можно ожидать появления действительно перспективной фор­мы постановки проблемы дальнейшей теоретизации биологической науки.

2.6.3. От биологической эволюционной теории к глобальному эволюционизму

Самым выдающимся достижением биологической науки, вне всякого со­мнения, является создание теории эволюции путем естественного отбора, имеющей не только основополагающее общебиологическое, но и огром­ное общекультурное, философское и мировоззренческое значение. Хотя важнейшим этапом в ее создании было появление еще в 1859 г. работы Ч. Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора», ее разра­ботка и оформление в виде современной научной теории, удовлетворяю­щей самым строгим и требовательным критериям научности, растянулись на целые десятилетия.

Дело в том, что в XX в. теорию естественного отбора биологам при­шлось формулировать и даже открывать заново. Несколько утрируя, можно сказать, что на самом деле годом рождения теории естественного отбора как научной теории является год не 1859-й, а 1959-й. Только в год празднования 100-летнего юбилея труда Дарвина был подведен итог той огромной работы большой плеяды выдающихся ученых самых разных

‘ Подробнее см.: Борзенков В.Г. Биофилософия в преодолении раскола культуры // Биоло­гия и культура. М., 2004.

274

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

275

стран мира по объединению данных многих, бурно развивающихся в первой половине XX в. биологических дисциплин в рамках новой, син­тетической концепции эволюции, центральное, стержневое место в ко­торой вновь было отведено идее естественного отбора как ведущего фак­тора эволюции живого мира.

А первые два-три десятилетия XX в. стали периодом серьезнейших испытаний для теории естественного отбора. Основным камнем претк­новения была все та же центральная проблема всей философии биоло­гии — проблема органической целесообразности, особенно вопрос о происхождении сложных органов и их координированных систем в рам­ках живого организма как единого целого. К концу XIX в. все большее число биологов разных специальностей стали приходить к выводу о не­возможности объяснения всех этих особенностей живых организмов ес­тественным отбором, являющимся, как тогда считали, фактором чисто консервативным, т.е. сохраняющим норму (путем элиминации всех ук­лонений от нее), но отнюдь не творческим, созидающим. Это открыло простор для воскрешения ламарковских идей об эволюции, запрограм­мированной и направляемой собственными усилиями организма. Возни­кают различные версии неоламаркизма (механоламаркизм, психоламар­кизм), а также целый пучок концепций и направлений откровенно виталистического и метафизического порядка. Помощь могла бы прийти со стороны возникшей в 1900 г. генетики, но, по иронии судьбы, первое поколение генетиков в своих эволюционных приложениях данных о строении и механизмах изменения (мутациях) генного материала заняло скорее антидарвинистические, чем собственно дарвиновские, позиции, поскольку, по их представлениям, именно мутации являются источни­ком новообразования и, следовательно, движущим фактором эволюции, а отбор выступает лишь в функции «сита», просеивающего, отделяюще­го вредные изменения от случайно полезных. На некоторое время ситуа­ция в первые два десятилетия XX в. в эволюционной биологии казалась безнадежно запутанной, пока не было осознано, что, возможно, сама эта запутанность есть следствие неверной методологической установки, позволявшей думать, что эволюционная теория по своей логической структуре должна быть полностью подобной физическим теориям и да­вать столь же простое монофакторное объяснение эволюционным собы­тиям. Возникал вопрос: не находимся ли мы здесь в ситуации, подобной той, в которой находились слепые из известной восточной притчи, ощу­пывающие разные части тела слона и пытающиеся дать каждый свой от­вет, что он собой представляет? В самом деле, каждое из направлений в эволюционной мысли подчеркивало что-то очень важное в эволюции, но ^составляющее лишь часть общей модели. Неоламаркисты акцентировали внимание на том факте, что адаптация широко распространена в живой природе и является ответом организмов на требования окружающей ере-

ды. Генетики-менделисты указывали тот факт, что наследственные изме­нения возникают внезапно и, по-видимому, случайно (в смысле их адап­тивной значимости). Даже метафизические концепции эволюции под­черкивали реальные стороны живых организмов и процесса их эволюции, например, непрерывную прогрессивную направленность эво­люции к созданию все более сложных и все более целесообразно устро­енных организмов.

Как только проблема была осознана в этом ракурсе, стало ясно, где следует искать ответ на нее. Был необходим синтез, объединяющий фак­ты и концепции всех направлений, синтез, который, естественно, вклю­чал бы в себя все то, что является взаимосогласованным и дополняю­щим друг друга, и отвергал все не согласующееся и плохо (или вовсе не) подтвержденное эмпирически.

Точную дату начала этой работы назвать трудно, но, по-видимому, на­иболее ранней формулировкой проблемы в таком виде и первой попыт­кой построения такого синтеза является классическая работа русского ге­нетика С.С. Четверикова «О некоторых моментах эволюционного процесса с точки зрения современной генетики» (1926). В этой работе Четвериков впервые показал, что правильно понятые идеи дискретной менделевской генетики и дарвиновской теории естественного отбора не только не противоречат друг другу, но в сочетании дают теорию, парадок­сальным образом новую и в то же время воспроизводящую все достоинст­ва классически дарвиновского объяснения эволюционного механизма. Это вытекает из основных законов генетики популяций. Популяции бук­вально насыщены различными вариантами гомологичных генов и их ком­бинациями. И отбор имеет дело именно с этими комбинациями, а не про­сто с мутациями как таковыми. Его суть не просто в элиминации вредных мутаций (они, по существу, должны быть все таковыми) и сохранении по­лезных (чрезвычайно редких), а в создании таких условий комбинирова­ния генного материала, при которых резко возрастает вероятность созда­ния таких комбинаций генов, которые без отбора вообще были бы немыслимыми. Но из этого вытекало, что ключевым событием в эволю­ции является не мутация, а стойкое изменение генетического состава по­пуляции (или вида в целом) и что, следовательно, элементарной единицей эволюции является не отдельно взятый организм, а популяция (или вид в целом). В начале 1930-х гг. сходные идеи начали развивать и другие авто­ры. Ныне классическими признаны работа американского генетика С. Райта «Эволюция в менделевских популяциях» (1931) и работа англий­ского математика Р. Фишера «Генетическая теория естественного отбора» (1930). В последующие два десятилетия эти исходные идеи нового синте­за были развиты целой плеядой блестящих ученых с позиций тех областей биологии, которые они представляли: Ф. Добжанский — с позиций гене­тика, Э. Майр — систематика, Дж. Симпсон — палеонтолога, Дж. Хакс-

276

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

277

ли — систематика и натуралиста, И.И. Шмальгаузен — эмбриолога и эво­люционного морфолога и др. В результате была создана, по-существу, но­вая теория эволюции, которая называется по-разному (неодарвинизмом, биологической теорией эволюции и т.д.), но чаще всего синтетической теорией эволюции, или СТЭ. Эта теория, как подчеркивал в свое время Дж. Симпсон, возникает из реабилитации и новой формулировки прин­ципа естественного отбора в генетических и статистических терминах, но ее понимание естественного отбора совершенно отлично от дарвиновско­го понимания и в еще большей степени отлично от понимания этого яв­ления неодарвинистами конца XIX — начала XX в. Это не просто негатив­ный процесс элиминации непригодных форм, это позитивный и творческий процесс созидания новых форм, та действительно конструк­тивная сила эволюции, которую тщетно пытались найти ламаркисты, ви­талисты и представители различных метафизических концепций эволю­ции. Результатом действия отбора, понимаемого таким новым образом, служит появление и распространение генетических систем и, следова­тельно, видов организмов, которые никогда не могли бы существовать при неконтролируемом воздействии мутаций и случайных рекомбинаций элементов наследственности. В этом смысле естественный отбор, хотя он и не творит сырой материал — мутации, является определенно творчес­ким. Он создает наиболее важный продукт в целом — интегрированный организм. Подобно тому, как строители, не производя кирпичи, возводят дома, естественный отбор, не производя мутаций, создает из них свои «конструкции» — высокоадаптированные живые организмы.

Эта работа по воссозданию (или созданию заново) дарвиновской тео­рии эволюции путем естественного отбора заняла без малого два десяти­летия. А ее итоги подведены в 1959 г. — году празднования столетнего юбилея основного труда Дарвина. Было проведено много международных конференций, наиболее представительной из которых стала конференция в Чикаго. Выход в свет материалов этой конференции, в которых собраны работы практически всех архитекторов современного дарвинизма, и мо­жет рассматриваться как акт рождения СТЭ¹.

Последующие 40 лет — период полного доминирования дарвинизма (в его новой, генетической версии) в системе биологического знания в целом как наиболее общей теории жизни. Эти десятилетия были напол­нены очень интересными и разнообразными событиями. Шла напря­женная работа по дальнейшей концептуальной и математической разра­ботке самой теории естественного отбора, а также по применению ее в качестве методологического и теоретического инструмента анализа важ­нейших проблем специальных разделов современного биологического познания, в частности в области этологии и экологии.

Подробнее см.: Воронцов Н.Н. Развитие эволюционных идей в биологии. М., 1999.

В то же время теория естественного отбора оказала огромное стимули­рующее и методологическое влияние на формирование таких междисцип­линарных научных направлений и общенаучных концепций, как синерге­тика, глобальный эволюционизм и др., на формирование современной эволюционной научной картины мира в целом. В частности, выдающийся отечественный ученый академик Н.Н. Моисеев разрабатывал свою кон­цепцию «универсального эволюционизма», отталкиваясь не только от но­вейших идей различных теорий самоорганизации и синергетики, но и от того, что он называл «дарвиновской триадой» (изменчивость, наследствен­ность и естественный отбор в их более расширенной трактовке, разумеет­ся)¹. В последнее десятилетие XX в. эта линия развития научной мысли, объединяющая основные идеи биологического эволюционизма с моделя­ми и идеями различных теорий самоорганизации в рамках общей концеп­ции глобального эволюционизма (от Большого взрыва до возникновения планетных систем, жизни и далее — вплоть до возникновения человека, человеческого сознания и высших воплощений человеческого духа), полу­чила необычайно глубокое развития, став, по существу, стержнем совре­менной научной картины мира как эволюционирующей Вселенной.

Еще более значимым в философском и мировоззренческом отношении стало влияние, которое дарвиновская теория эволюции оказала на всю сферу социально-гуманитарного знания в последней четверти XX в. Нача­ло этого процесса принято отсчитывать с выхода в свет книги известного американского энтомолога Э. Уилсона «Социобиология. Новый синтез»². Резонно заметить, что к моменту выхода книги Уилсона по социобиологии рождение эволюционной эпистемологии, можно сказать, уже состоялось. Был запущен в оборот и принят философским сообществом сам этот тер­мин — «эволюционная эпистемология» (другой вариант — «эволюционная теория познания»); сразу же нашлись ведущие лидеры нового движения — К. Поппер (философ) и К. Лоренц (ученый-биолог, лауреат Нобелевской премии). В 1986 г. в Вене состоялся первый Международный симпозиум по эволюционной эпистемологии, который был открыт докладами Лоренца и Поппера. В это же время родилась и ключевая формула этого движения — «мост между генетико-органической и социокультурной эволюцией». Эта метафора «моста» представляется в высшей степени удачной. Как справед­ливо настаивает Г. Фолмер³, совершенно ошибочно рассматривать эволю­ционную эпистемологию (эволюционную теорию познания) просто как часть эволюционной биологии. Она в обязательном порядке наряду с эво­люционной теорией опирается также на данные психологии восприятия,

¹ См.: Моисеев Н.Н. Универсум. Информация. Общество. М., 2001. С. 36.

² Wilson Е.О. Sociobiology. The New Synthesis. Cambridge (Mass.), 1975.

³ См.: Фолмер Г. Эволюция и проекция — начала современной теории познания //
Эволюция, культура, познание. М., 1996.

278

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

279

психологии развития и обучения, лингвистики, нейрофизиологии, срав­нительного исследования поведения, генетики и т.д. Это движение попро­сту было бы невозможно без того проблемного поля познавательных про­блем и целого ряда классических подходов к их решению, которые были наработаны в истории философии (эмпиризм, рационализм, конвенцио­нализм, априоризм и др.). Не случайно, что толчком к возникновению эволюционной эпистемологии послужили размышления крупнейшего этолога XX в. К. Лоренца по поводу статуса кантовского учения об априор­ных формах чувственности и рассудка в свете идеи естественно-эволюци­онного происхождения человека¹. В самом деле, создателю учения об инстинктах было совершенно ясно, сколь абсурдно представление эмпи­риков о том, что сознание каждого отдельного человека в момент своего появления на свет представляет собой tabula rasa. Но и вера рационалистов в существование врожденных идей (знаний) не менее несостоятельна. От­вет Канта, данный им в свое время как решение именно этой оппозиции «эмпиризм—рационализм» (имеются в виду априорные формы созерца­ния и мышления), поразил Лоренца своей точностью именно в свете био­логии XX в. Он пишет об этом как о «великом и фундаментальном откры­тии Канта: человеческое мышление и восприятие обладают определенными функциональными структурами до всякого индивидуаль­ного опыта»². Откуда же они взялись? Для биолога-эволюциониста ответ очевиден: они унаследованы от предков, а исторически выработались в процессе их адаптивной эволюции как биологического вида. Но истолко­вание когнитивных структур человека как результата процесса отбора, эво­люционного приспособления сразу же резко расширяет горизонты теоре­тико-познавательной проблематики. Если традиционная философия рассматривает в качестве субъекта познания исключительно только зрело­го образованного европейца, то эволюционный подход сразу же требует ответа на вопросы о генетической обусловленности этих способностей, об их дифференциации, об их актуализации в процессе онтогенеза, об их фи­логенетических корнях и т.д. Из попыток ответа на эти (и многие другие) вопросы и сложилась эволюционная эпистемология как особая междис­циплинарная парадигма исследования природы человеческого познания. Но то же самое можно наблюдать и в становлении эволюционной эти­ки, толчком для разработки которой (в ее современных вариантах) яви­лась как раз социобиология. А поскольку никакого сомнения в том, что человек также является продуктом биологической эволюции, быть не могло, возникал вопрос: как далеко можно было пойти в понимании чис­то человеческих особенностей поведения (а в их существовании тоже со-

мневаться не приходится: ярчайшим свидетельством этого выступает, на­пример, мораль), исходя из принципов дарвиновской теории эволюции? И вот здесь снова решающим обстоятельством стало то, что в философии уже существовали достаточно разработанные теории морали. Как извест­но, наиболее влиятельными из них были, во-первых, утилитаристская концепция этики, согласно которой ключом к справедливым поступкам является счастье и что человек различает хорошие и дурные поступки (до­бро и зло) как раз в зависимости от того, увеличивают ли они количество всеобщего счастья или уменьшают; во-вторых, концепция Канта, выдви­нувшего свой знаменитый «категорический императив», согласно кото­рому (по одной из формулировок) человек для другого человека всегда должен выступать только как цель, но не как средство. Совершенно оче­видно, что и та, и другая этика описывают реальные принципы поведения людей, которые следуют им, чаще всего не отдавая себе в этом отчета.

С другой стороны, уже прочно утвердилось мнение, что человек (каж­дый человек, индивид) появляется на свет отнюдь не в виде tabula rasa. Человек рождается, снабженный не только большим набором инстинк­тивных реакций, но и с большим набором диспозиций (предрасположен-ностей) вести себя определенным (строго ограниченным числом) спосо­бом. Это не только не отрицает, но, напротив, предполагает важную (и даже во многом решающую) роль внешней среды, культурного воспита­ния ребенка для усвоения конкретных форм поведения. Тем не менее, как говорит М. Рьюз, «согласно современным эволюционным представлени­ям, на то, как мы мыслим и действуем, оказывает тонкое, на структурном уровне, влияние наша биология. Специфика моего понимания социально­го поведения может быть выражена в утверждении, что эти врожденные диспозиции побуждают нас мыслить и действовать моральным образом. Я полагаю, что, поскольку действовать сообща и быть «альтруистом» — в наших эволюционных интересах, постольку биологические факторы за­ставляют нас верить в существование бескорыстной морали. То есть: био­логические факторы сделали из нас альтруистов»¹.

Совершенно поразительно, что сходным (до совпадения) путем рас­суждений формировалась и современная биологическая (эволюционная) эстетика. Здесь также научные исследования многообразия эстетических мнений и оценок вскрыли единство некоторых общих принципов и кри­териев прекрасного, по которым представители различных этносов и культур оценивали те или иные выдающиеся произведения искусства. Все это приводило к мнению, что из всего множества эстетических теорий, разрабатывающихся философами в русле эмпиризма, платонизма, априо­ризма и т.д., наиболее убедительной теорией является трансценденталь-

¹ См.: Лоренц К. Кантовская доктрина априори в свете современной биологии // Чело­
век. 1997. № 5.

² Там же. С. 5.

¹ Рьюз М. Эволюционная этика: здоровые перспективы или окончательное одряхле­ние? // Вопросы философии. 1989. № 8. С. 39.

280

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

281

ный подход все того же Канта. А если это так, то сразу же был поставлен вопрос о необходимости рассмотрения конкретных биологических гипо­тез, которые могли бы иметь отношение к трансцендентализму, в том чис­ле и гипотез относительно принципа функционирования человеческого мозга. Биологические исследования последних десятилетий убедительно показали: мозг и процессы переработки информации в нем обладают сле­дующими свойствами: они а) активны, б) ограничительны, в) установоч-ны, г) «габитутивны» (т.е. отдают предпочтение обработке новых стиму­лов, а не тех, которые стали привычными), д) синтетичны (т.е. склонны к отысканию целостных образов — даже там, где их вовсе нет), е) предска­зательны, ж) иерархичны, з) полушарно-ассиметричны, и) ритмичны, к) склонны к самовознаграждению, л) рефлексивны (самосозерцатель-ны), м) социальны. Но, как известно, большей частью этих (или сходных) свойств наделял человеческое сознание еще Кант. Что же касается обще­человеческих представлений о прекрасном, то и здесь, оказывается, выступают на сцену почти все эти свойства. Так, например, особенно важ­ную роль в наших эстетических переживаниях играет «самовознагражда­ющая» переработка информации мозгом. И снова это сильно напоминает одну из гипотез Канта. «Поскольку методы философской эстетики и есте­ственных наук различны, — пишет Г. Пауль, — такое совпадение результа­тов приобретает особое значение. Результаты эти можно считать убеди­тельно подтвержденными, и поэтому они заслуживают пристального внимания. Впрочем, на фоне такого сходства возрастает также значение расхождений и несоответствий. Современная философская эстетика должна учитывать все важнейшие данные науки относительно того, как люди воспринимают мир, как они видят изображения, как слышат музы­ку, как выражают свои чувства и побуждения, как едят и как танцуют. Трансцендентальная философия задает некие рамки, в которых все эти результаты можно обсуждать. Наши восприятия и наше поведение отра­жают человеческую природу. Философия, не уделяющая этому обстоя­тельству должного внимания, безосновательна»¹.

Эта общая характеристика биофилософии как «моста», соединяющего генетико-органическую и социокультурную эволюцию, весьма быстро стала наполняться и более конкретным содержанием. Так, еще в начале 1980-х гг. Э. Уилсон в соавторстве с молодым тогда физиком Ч. Ламсденом предложил теорию геннокультурной коэволюции, направляемой особыми эпигенетическими правилами. Эта идея была использована Э. Уилсоном и М. Рьюзом для прояснения вопроса о возможных генетических механиз­мах фиксации человеческой способности (и даже потребности) поступать морально. Поскольку наличие эпигенетических правил означает попросту

наличие некоторого рода врожденного начала в психике человека (как функции определенных участков мозга), которое направляет наше мыш­ление, они сделали попытку показать, что и «принцип наибольшего счас­тья» утилитаристской этики и кантовский «категорический императив» принимают форму вторичных эпигенетических правил. Но разумеется, что все это только самые начальные и предварительные, хотя и весьма об­надеживающие наработки. Как пишет Ламсден в одной из своих более поздних публикаций, «потребуется еще много дополнительных знаний и данных, прежде чем мы должным образом поймем корни и функции таких эпигенетических правил, особенно если они действуют внутри контекста геннокультурной коэволюции»¹.

2.6.4. Проблема системной организации в биологии

Идея системности и системный подход в науке второй половины XX в. стали ведущими методологическими ориентирами. Однако в истории на­уки давно подмечена закономерность, согласно которой каждая научная идея проходит в своем становлении и развитии как бы три этапа: 1) этап «пророков», когда она угадывается и намечается, 2) этап «апостолов», когда она реализуется и утверждается и, увы, 3) этап апологетов, когда она размывается и извращается.

В 2001 г. отмечался 100-летний юбилей одного из создателей систем­ного подхода австрийского ученого Л. фон Берталанфи. Это свидетель­ствует о том, что мы можем посмотреть на системное движение с доволь­но внушительных исторических позиций. Такой взгляд дает нам основание назвать отечественного мыслителя А.А. Богданова одним из пророков идеи системности, которую он гениально угадал и в условиях своего времени (начало XX в.) попытался обосновать в работе «Всеоб­щая организационная наука (тектология)». С этих же позиций Берталан­фи и его многочисленные сподвижники и последователи являются апо­столами системного движения, придавшими ему контуры нового мировоззрения и мировосприятия.

И наконец, в конце XX в., когда идеи системности стали, во всяком случае на словах, общепризнанными, когда без термина «система» уже не обходилось почти ни одно научное мероприятие, мы оказались свидете­лями глубокого кризиса системного движения. Произошел откат обще­ственного интереса к постмодернистским представлениям, отрицающим какую бы то ни было системность, любые жесткие глобальные схемы, требующие упорядоченного описания реальности. Постмодернизм отри-

¹ Пауль Г. Философские теории прекрасного и научное исследование мозга // Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики. М., 1995.

¹ Ламсден Ч. Нуждается ли культура в генах? // Эволюция, культура, познание. М., 1996. С. 137.

282

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

283

цает все формы монизма и унификации. Не приемлет каких-либо обще­обязательных методологических программ. Провозглашает, напротив, множественность этих программ, их многообразие. Представляет мир как комплекс разобщенных гетерогенных элементов, не оставляя сис­темности, по сути дела, никакого места.

Почему же так произошло? Почему не реализовались радужные ожи­дания пророков и апостолов системности, или, если говорить более точ­но, насколько они реализовались? Какое место занимает системное мы­шление в методологических конструктах на рубеже XX и XXI вв. и есть ли перспективы развития или трансформации этого методологического направления, а если есть, то каковы они?

Сегодня, отдавая должное Берталанфи и его последователям, мы мо­жет констатировать, что системный подход стал одним из самых мощ­ных методологических регулятивов XX в., он превратился во второй по­ловине века в доминирующую познавательную модель.

История цивилизации демонстрирует нам последовательное зарожде­ние и утверждение, а затем и смену различных познавательных моделей, доминирующих на конкретных исторических этапах цивилизационного развития. Так, для Античности была характерна биоморфная познава­тельная модель живого организма, по аналогии с которой мыслился весь мир. В Средние века утвердилась семиотическая познавательная модель Книги природы, в соответствии с которой мир рассматривался как книга, как текст, т.е. как шифр, который надо прочесть, расшифровав его. Новое время привело к становлению механистической познавательной модели, к взгляду на мир и природу как на часы, т.е. как на сложный механизм.

Продолжая смотреть на цивилизационное развитие под этим углом зрения, мы можем утверждать, что XX в. принес нам становление новой, системной познавательной модели. Взгляд на мир с позиций системности привел к существенной трансформации и изменению онтологических, гносеологических, ценностных и деятельностных установок и ориентации. И первотолчок всем этим процессам во многом дал Берталанфи.

Первый опыт последовательной разработки системного подхода в био­логии был осуществлен Берталанфи в созданном им варианте «общей тео­рии систем». Основными задачами «общей теории систем» (ОТС), по Бер­таланфи, являются: 1) формулирование общих принципов и законов систем независимо от их специального вида, природы составляющих эле­ментов и отношений между ними; 2) установление путем анализа биологи­ческих, социальных и бихевиориальных объектов как систем особого типа точных и строгих законов в нефизических областях знания; 3) создание ос­новы для синтеза современного научного знания в результате выявления изоморфизма законов, относящихся к различным сферам реальности.

Даже беглый взгляд на этот перечень задач ОТС свидетельствует о том, что Берталанфи делает здесь ряд принципиально новых шагов. Переход к

созданию «общей теории систем» определялся отнюдь не только творчес­ким развитием взглядов автора. Он отражал и общие изменения в социаль­но-культурной атмосфере эпохи, новые проблемы, вставшие перед разви­тием науки во второй половине века. К тому времени стремительное развитие технического прогресса, широкое внедрение принципов автома­тизации, возникновение электронно-вычислительной техники и т.д. при­вели к тому, что наука и практика стали иметь дело с большими системами, со сложными взаимодействиями их частей и элементов.

Изменилась за эти десятилетия и биологическая наука. Она реши­тельно отказалась от доминировавших ранее лишь организменных под­ходов, быстро двинулась к познанию как суборганизменных, так и надорганизменных закономерностей. Этот процесс предполагал более пристальное внимание к анализу сложных взаимоотношений как внут­ри каждой из этих областей науки о жизни, так и между ними. Возникла потребность в разработке новых принципов интеграции знания о жи­вом. Традиционный организменный стиль мышления в биологии был потеснен новым, популяционным мышлением.

Таким образом, настоятельным требованием времени стала задача раз­работки методов познания сложных объектов как систем. Вместе с тем была остро поставлена проблема общефилософского осмысления и обос­нования этих методов, разработки общеметодологической концепции.

В целостной системе методологии и мировоззрения принцип систем­ности играет роль одного из ведущих принципов интеграции научного знания. На его основе появляется возможность для осуществления сис­темного подхода к анализу объективных системных образований действи­тельности. Дело в том, что реальная системность объектов действительно­сти, их целостная многоуровневая взаимосвязь и взаимозависимость далеко не всегда являются очевидным фактом. Как правило, ее надо вы­явить в познавательном движении, вычленить и обосновать. Сложность этой задачи обусловливалась тем, что долгое время многие системные об­разования рассматривались как несистемные. Это происходило как из-за отсутствия системной ориентации познания, так и из-за неразработанно­сти методологических приемов представления в познании объектов как систем, неразработанности соответствующего категориального аппарата. Поэтому успешное решение данных проблем является одним из основ­ных моментов в философском обосновании системного подхода.

Таким образом, можно сказать, что при разработке принципа систем­ности в биологии возникла еще одна непосредственно методологическая задача — задача изучения процесса систематизации знания, полученного при конкретном осуществлении данного принципа. Эта задача состоит в том, чтобы исследовать различные познавательнее подходы в биологии, изучить их место и роль в общем процессе познания биологических объ­ектов, их эвристические функции и гносеологические аспекты взаимо-

284

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

285

действия. Иными словами, принцип системности должен быть применен и к самим принципам познания, к оценке тенденций и направлений био­логического исследования.

Принцип системности в сфере биологического познания предстает, таким образом, как путь реализации целостного подхода к объекту в ус­ловиях учета сложнейшей и многообразной дифференцированности знания, достигнутого в современной науке о жизни. Этот принцип ведет к объединению разных теоретических идей в биологии, в частности идей теории организации и теории эволюции, установлению путей их синте­за, осмыслению их взаимодополнительности. Концепция системной ор­ганизованности дает возможность по-новому подойти к проблеме уров­ней организации живого, к определению критериев их выделения.

Выяснение внутренних механизмов структурной организованности биологических объектов, наследственности и изменчивости живого позволяет конкретизировать на системном пути тенденции и законо­мерности эволюционного процесса, глубже понять природу элементар­ных биологических актов, характер взаимодействия различных факто­ров эволюции. В последние годы в биологии все более настойчиво выявляется необходимость дополнения популяционного подхода к ана­лизу эволюционных процессов подходом экологическим, создания еди­ного эколого-эволюционного подхода. Эти задачи могут быть решены только на основе принципа системности.

Новые направления для применения системных идей в науке о жизни возникают в связи с бурным развитием на современном этапе проблем генной и клеточной инженерии. Открывающиеся возможности направ­ленного конструирования живых объектов в лабораторных условиях ост­ро ставят методологический вопрос о принципах и критериях подобного конструирования. Поскольку одним из главных факторов развития ген-ноинженерных исследований становится целеполагающая деятельность исследователя, постольку ее необходимыми характеристиками должны стать ясное видение и четкое знание как экологических, так и эволюци­онных закономерностей развития живых организмов.

Интенсивный процесс решения одних методологических проблем и постановка других свидетельствуют о том, что в биологии идет масштаб­ный процесс формирования системного мышления. Умение биолога-ис­следователя рассматривать живые объекты как системы, соответствую­щим образом анализировать эти системы, системно классифицировать и обрабатывать накопленные по проблеме данные — все это является одной из доминирующих тенденций современного научного познания биологи­ческих объектов. При этом следует особо подчеркнуть, что на системном пути открывается возможность оптимального решения проблемы соотно­шения дифференциации и интеграции в сфере биологического познания, преодоления противоречия «интегратизма» и «редукционизма».

Системный подход в современной биологии выражает реальный про­цесс исторического движения познания от исследования единичных ча­стных явлений, от фиксации каких-то отдельных сторон и свойств объек­та к постижению единства многообразия любого биологического целого.

К концу XX в., на пике становления идей глобального эволюциониз­ма, все более отчетливо стало осознаваться: для того чтобы стать поис­тине глобальной, эволюционная стратегия должна быть дополнена стра­тегией коэволюционной, т.е. изучением совместного сопряженного развития эволюирующих систем с взаимными селективными требова­ниями. Подобные процессы были обнаружены и изучены в биологии уже весьма давно. Однако они рассматривались как периферийные, маргинальные процессы, призванные объяснить виды симбиотических отношений: хищник—жертва, аменсолизм, паразитизм, комменсализм, протокооперация, мутуализм и др.

Осознание универсальности коэволюционных отношений началось как бы с «верхних этажей», с отношений общества и природы, человека и био­сферы. Через историю всей человеческой цивилизации проходят две взаи­моисключающие стратегии отношений человека и природы: установка на покорение природы и установка на смирение перед ней. Катастрофическое нарастание экологического неблагополучия на Земле в наши дни способст­вовало осознанию ограниченностей и тупиковое™ обеих этих стратегий. Все яснее ныне понимание того, что нельзя делать ставку только на антро­погенные или только на витальные, природные факторы. Лишь учет их ор­ганического взаимодействия, взаимосвязи, взаимозависимости, лишь чет­кое понимание закономерностей их сопряженности, коэволюции может стать залогом успешной разработки новой стратегии отношений человека, общества и природы. Впервые обратил внимание на эти закономерности В. И. Вернадский, сформулировавший свою концепцию перехода биосфе­ры в ноосферу. Однако он не использовал еще термина «коэволюция», хо­тя, по сути, развивал коэволюционные идеи в понимании взаимодействия человека и природы. С концепцией коэволюции человека и биосферы в отечественной литературе первым выступил Н.В. Тимофеев-Ресовский в 1968 г. Затем, в работах Н.Н. Моисеева и многих других исследователей, эти идеи были всесторонне обсуждены и обоснованы. Хотя при этом еще недо­статочно осознавалось, что огромный пласт коэволюционных проблем вза­имодействия общества и природы есть лишь частный случай универсаль­ной коэволюционной стратегии, приложимой ко всей реальности. Первой работой, в которой идея коэволюции была осознана как универсальная, стала книга С.Н. Родина¹. В ней на большом фактическом материале рас­крыта универсальность коэволюционных процессов на всех уровнях — от молекулярной эволюции до эволюции биосферы и эволюции идей. Фило-

¹ См.: Родин С.Н. Идея коэволюции. Новосибирск, 1991.

286

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

287

софское обоснование коэволюции как новой познавательной модели и перспективной стратегической установки цивилизационного развития да­но в работе «Философия природы: коэволюционная стратегия»¹. Здесь по­казано, что идея коэволюции ныне все более осознается в своей философ­ской глубине и становится центральной для всего эволюционистского способа мышления. Коэволюционная установка оказывается ныне и регу­лятивным методологическим принципом биологических наук, задающим способы введения ими своих идеальных объектов, объяснительных схем и методов исследования, и одновременно новой парадигмой культуры, поз­воляющей осмыслить взаимоотношения человечества с природой, единст­во естественно-научного и гуманитарного знания.

Коэволюционная стратегия открывает новые перспективы для орга­низации знания, ориентируя на поиск новых аналитических единиц и способов понимания сопряженности мира природы и мира культуры, осмысления путей совместной эволюции природы и человека, биосфе­ры и ноосферы, природы, цивилизации и культуры. Эта стратегия позволяет преодолеть разрыв между эволюционистским подходом к природе и эволюционистским подходом к человеку, наметить пути син­теза между эволюционизмом в биологии и эволюционизмом в социо­культурных науках. Критерием для выделения коэволюирующих про­цессов в различных областях реальности выступает отнюдь не только сопряженность процессов развития, но и их направленность, автоном­ность участвующих во взаимодействии компонентов, процессуальность, кооперативность, полифоничность взаимодействующих процессов.

Таким образом, можно утверждать, что системный подход, ставший одним из важнейших методологических регулятивов в XX в., не потерял своего значения и своих эвристических возможностей и для нашего вре­мени. Напротив, он продолжает творчески развиваться и трансформиро­ваться, порождая новые методологические ориентации и акценты. Это ярко проявилось в становлении новой коэволюционной познавательной модели. Этому же способствует и становление синергетики как еще одной разновидности трансформации идей системности. В частности, систем­ную теорию эволюции, развитую Е. Янчем, можно назвать моделью сис­темного эволюционизма. А. П. Огурцов убедительно показал, что взаимо­отношение изменчивости и устойчивости, понятое как механизм эволюции, получило в работе Янча значение механизма коэволюции — сопряженной эволюции различных процессов и структур, которая развер­тывается в незамкнутых круговоротах, расширяющихся спирально². Кон­цепция Янча представляет собой наиболее обобщенную философскую

¹ См.: Карпинская Р.С., Лисеев И.К., Огурцов А.П. Философия природы: коэволюцион­
ная стратегия. М., 1995.

² Там же. С. 150-155.

концепцию системной самоорганизации природы, причем идеи самоор­ганизации и коэволюции в ней тесным образом взаимосвязаны.

2.6.5. Воздействие биологии на формирование новых норм, установок и ориентации культуры

Наступивший XXI век укрепляет высказывавшиеся уже давно прогнозы, что это будет век биологии. Еще сравнительно недавно, в середине XX в., высшей планкой в интегральной оценке социальной роли биологии было утверждение, что она превращается из собственно академической науки в многообещающий производительный ресурс общества. Ныне подобное утверждение представляется верной, но далеко не полной оценкой вклада биологии в функционирование социума. Развитие биологии в наши дни дает все больше плодотворных идей и дерзких вызовов действующим нор­мам и установкам для нового осмысления онтологических, методологичес­ких, ценностных и деятельностных подходов, имеющих широкие выходы за пределы собственно биологии — в науку и культуру в целом.

В онтологическом плане — это прежде всего новое понимание приро­ды, освобожденное от натурфилософских представлений о природе как существующей вне и независимо от человека. Содержание философии природы под воздействием биологии начинает в последние годы карди­нально переосмысляться — из некоей мировой схематики, представлен­ной в предшествующих натурфилософских концепциях, она все более становится философскими размышлениями человека, существующего в природной среде, вовлеченного в сложную сеть взаимоотношений с природой. Именно человек в абстрактной философской форме выража­ет те предельные основания понимания природы, на которых строятся и наука, и духовное, и материальное производство. Картина природы с этой точки зрения — это картина наших взаимоотношений с природой. Природа втянута в горнило человеческой деятельности и человеческих взаимоотношений и не может быть осмыслена вне этих отношений, вне исторического мира культуры.

С познавательной, методологической стороны весьма характерно, что именно в сфере биологического познания зарождались установки и идеи, которые, функционируя в биологии, впоследствии перерастали ее рамки, становясь общекультурными познавательными ориентациями и моделями. Прежде всего это относится к идеям целостности, организа­ции, развития, системности.

Изначальное восприятие живого как некоей целостной системы сы­грало существенную роль в формировании направленности биологичес­кого познания, в придании ему определенного синтетического статуса. «Мне кажется, — писал В.И. Вернадский, — философия холизма с ее но-

288

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

289

вым пониманием живого организма как единого целого в биосфере, т.е. естественного, самостоятельно выявляющегося живого тела, впервые пытается дать новый облик теории познания»¹.

Развитие биологического познания, накопление большого количест­ва новых данных, прогресс сравнительных и экспериментальных иссле­дований все более неопровержимо свидетельствуют о том, что организм не является простым агрегатом атомов, молекул и клеток, что процессы жизнедеятельности нельзя объяснить лишь механическим взаимодейст­вием, аддитивным суммированием физико-химических составляющих. Задача теоретико-познавательного осмысления этих данных оказалась возможной только на основе концепции целостности, преодолевающей ограниченности механицизма и витализма. На этом пути в начале XX в. американскими исследователями Р.В. Селларсом и Г.Ч. Брауном была разработана концепция структурных уровней, в основе которой лежало представление о том, что уровни организации материи отличаются при­сущими каждому из них классами законов, а следовательно, и опреде­ленной целостностью, качественной специфичностью.

Системные представления об организации живого разрабатывались в эти годы и русскими учеными А.А. Богдановым, В.И. Вернадским, В.Н. Сукачевым, В.Н. Беклемишевым. В 1912 г. Богданов опубликовал первое издание своей «Всеобщей организационной науки (тектологии)», в которой, рассматривая универсумы природы, социальной деятельности человека и культуры как изоморфные структуры различной степени орга­низации, приходит к выводу о необходимости создания всеобщей органи­зационной науки. Вернадский, развивая традицию органического (целост­ного) понимания природы, создает свою концепцию биосферы. Соединяя идеи эволюционной теории и данные экологии, Сукачев формулирует це­лостную биоценологическую концепцию. Согласно ей, закономерности видообразования отражают закономерности эволюции биоценоза и одно­временно определяют направления его развития. Беклемишев создает концепцию Геомериды, раскрывающую целостную взаимосвязь законов экологической организации и эволюции живого покрова Земли. В эти же годы Л. Берталанфи публикует свою организмическую теорию целостнос­ти живого. Создавая эту теорию, ученый положил в ее основу представле­ние о том, что живой организм не является неким конгломератом отдель­ных элементов, а выступает как определенная система, обладающая свойствами целостности и организованности.

Берталанфи показал, что развитием любой части организма управля­ет не какая-то мистическая сила, а совокупность условий и взаимодейст­вий, определяемых целостностью организма, обусловливающих развитие любой своей части. Организм, по Берталанфи, не пассивная, механичес-

Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. М., 1988. С. 187.

кая, машиноподобная система, лишенная активности и подчиняющаяся лишь внешним стимулам, а активная целостностная система.

Дальнейшему развитию целостных и системных представлений в биологии способствовало возникновение ряда новых интегральных на­ук, изменение самого стиля мышления в науке о жизни, ведущего к ут­верждению системного эволюционно-экологического мышления.

Учет сопряженного развития идей экологии и эволюции способству­ет формированию нового стиля мышления, вносящего существенный вклад в создание новых установок культуры. Две фундаментальные идеи, берущие свое начало в биологии — идея развития (эволюция) и идея организации (экология), подтверждая свою всеобщность и универ­сальность для отражения различных форм природных и культурных про­цессов, демонстрируют при этом свою глубинную взаимозависимость, взаимосопряженность, когерентность, выражающуюся в формировании эволюционно-экологического мышления. Синтез эволюционных и эко­логических идей на путях контроля и сознательного регулирования био­абиотических отношений и процессов приближает решение ряда фунда­ментальных стратегических проблем завтрашнего дня. Прежде всего — это задача стабилизации и воспроизводства природных ресурсов, созда­ние управляемых высокопродуктивных биогеоценозов, адаптивно-ландшафтного землепользования, разработка и создание различных за­мкнутых экологических систем и т.д. Эволюционно-экологическая ориентация исследований оказывается остро необходимой в связи с бур­ным развитием методов генетической и клеточной инженерии. Только на основе учета эколого-эволюционной целостности природных объек­тов можно избежать негативных последствий волюнтаристского, несо-образованного с объективными законами вмешательства в природу. Синтез идей экологии и эволюции имеет существенное значение для объединения представлений естественных и общественных наук, для понимания коэволютивных закономерностей развития природных и культурных систем как в методологической, так и в мировоззренческой областях.

Подчеркивая важность и актуальность названных выше онтологиче­ских и методологических проблем в осмыслении воздействия биологии на культуру, нельзя не отметить, что новые нравственно-этические и де-ятельностные подходы, вызванные к жизни современным этапом разви­тия науки о жизни, еще более остры и проблематичны.

Современная биология — это совокупность наук о мире живого. Жизнь же в большинстве культурных и конфессиональных традиций предстает как высшая ценность. Поэтому вполне естественно, что аксио­логические, ценностные аспекты в науках о жизни были изначально ши­роко представлены. Однако в настоящее время новые возможности био­логической теории и практики резко актуализировали эту проблематику.

Ю-958

290

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

291

Начиная от сформулированного А. Швейцером принципа «благого­вения перед жизнью» (мы не говорим здесь о древних религиозных тра­дициях — ахимсы в джайнизме и пр.), биоэтика символизирует собой принцип уважительного отношения и сострадания ко всем живым суще­ствам и природе в целом. Тем самым она смыкается с другим остро зна­чимым ныне направлением — экологической этикой.

В условиях современной техногенной цивилизации, доминантами которой являются природ оборческий антропоцентризм и безбрежный техноцентризм, ориентация на биоцентрические и экоцентрические на­чала пробивается с большим трудом.

Эксперименты на животных в интересах развития науки проводи­лись зачастую с использованием негуманных, неоправданно жестоких методов. Задача состоит, естественно, не в полном запрете подобных ис­следований, а в разработке этико-правовой регламентации их. Так, в 1985 г. Международным советом медицинских научных обществ были приняты «Международные рекомендации по проведению биомедицин­ских исследований с использованием животных». Среди них — реко­мендации использования минимально возможного количества экспери­ментальных животных, минимизация дискомфорта, дистресса, боли; стремление к замене экспериментальных животных за счет использова­ния математических моделей, компьютерного моделирования и биоло­гических систем in vitro и т.д. ¹

Определенный вклад в осмысление биоэтики внесло и такое между­народное движение, как «Глубинная экология». Его представители, в ча­стности Б. Дивол и Дж. Сешенс, определяя базисные принципы глубин­ной экологии, отмечали ценность процветания всех форм жизни на Земле; независимость ценности биоразнообразия от утилитарной поль­зы для человечества; утверждение как одного из ведущих критериев че­ловеческой жизни существования человека с учетом внутренней ценно­сти всей природы, а не только с учетом все более высоких стандартов собственно человеческой жизни и т.д.²

Вторым направлением биоэтики как новой науки на стыке биологии и культуры является развитие биомедицинской этики, обсуждающей этиче­ские проблемы отношений «врач—пациент», проблемы биомедицинских вмешательств в жизнь человека и т.д. Возникновение этой новой области исследований, в добавление к давно существующей традиционной меди­цинской этике, определяется массированным введением в повседневную практику новых биомедицинских технологий. Их применение вызывает

множество сложнейших вопросов морально-этического и правового по­рядка. Среди них — проблемы искусственного оплодотворения, суррогат­ного материнства, пренатальной диагностики, методов пересадки и транс­плантации органов и тканей, определение момента смерти возможного донора, проблема эвтаназии — добровольного ухода из жизни и т.д.

Исследования по биомедицинской этике начинают приобретать сис­тематический характер. Сделан ряд шагов по их юридическому закреп­лению: созданы национальные комитеты по биоэтике во многих стра­нах, приняты международные документы¹.

К ведущим принципам биомедицинской этики относятся следую­щие: принцип «не навреди», принцип «делай благо», принцип уважения автономии пациента, принцип справедливости. Главная задача этичес­кого регулирования биомедицинских исследований — оградить челове­ка от сопряженного с ними риска. Этим целям служат все принципы биомедицинской этики, принцип информированного согласия пациен­та и факт обязательного участия в процессе решения независимого эти­ческого комитета.

В развитии этого направления все более широко сочетаются этичес­кие и деятельностные подходы на стыке современной биомедицины и реального бытия социума. Однако далеко не все деятельностные подхо­ды, развиваемые на основе современной биологии, столь благостно ори­ентированы. В стремительно идущем процессе коммерциализации раз­вития современных биотехнологий тревожных вопросов, пожалуй, больше, чем успокаивающих ответов.

Ф. Фукуяма в своей работе «Наше постчеловеческое будущее» пишет о происходящей ныне биотехнологической революции, характеризует те вызовы, которые она ставит перед человечеством, перед обществом, пе­ред политикой. Эта революция, с его точки зрения, не просто наруше­ние или ускорение размеренного хода событий. Она приводит к тому, что будущее человечества оказывается открытым, непредзаданным и в решающей степени зависит от наших нынешних решений и действий².

В этой связи П.Д. Тищенко, философски оценивая идущие процессы, отмечает, что биотехнологиям как специфическому виду техники присуща определенного типа власть над жизнью людей, т.е. биовласть. Биотехноло­гии, пишет он, ставят под вопрос существование и сущность (самоиден­тичность) человечества в целом. Трудно сказать, в каком смысле человек останется «собой», если поменяет свою генетическую идентичность, включив в свой геном, к примеру, часть генома крыс для повышения ус-

¹ См.: Введение в биоэтику. М., 1998. С. 370—372; Лукьянов А.С., Лукьянова Л.Л., Чер-
навская Н.М. Биоэтика. Альтернативы экспериментам на животных. М., 1996.

² См.: Devall В., Sessions J. Deep Ecology: Living as if Nature Mattered. Solt Lake City, 1985;
СидДж. и dp. Думая как гора: на пути к совету всех существ. М., 1994.

¹ См.: Философия биомедицинских исследований: этос науки начала третьего тысяче­
летия. М., 2004; Введение в биоэтику. М., 1998.

² Fukuyama F. Our Posthuman Future: Consequences of the Biotechnology Revolution.
Farrar, Straus and Giroux. N.Y., 2002.

292

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

293

тойчивости к неблагоприятным факторам внешней среды, часть генома свиней, что откроет дорогу ксенотрансплантациям (огромный резервуар дополнительных органов), определенные геномы растений для более эф­фективной утилизации солнечной энергии и т.д. и т.п. Подобного рода на­учные планы плодятся с огромной скоростью. Даже если им далеко до «серьезной» разработки в «металле» — они участники судьбоносной био­технологической имажинативной игры, задающей доминирующий наст­рой эпохе и через него самоидентичности человека, — «зеркало», вгляды­ваясь в которое человек узнает или не узнает себя¹.

XX век вошел в историю как век небывалого взлета научно-техническо­го прогресса, становления и глубинного утверждения техногенной циви­лизации. Всеми своими достижениями это время обязано реализации норм, идеалов и принципов данного этапа цивилизационного развития че­ловечества. Но именно с ними связаны и все тупики, проблемы и противо­речия, оставленные ушедшим веком будущему развитию человечества.

Высокие технологии, возникшие в разных отраслях промышленности на основе новейших достижений науки, существенным образом измени­ли лик планеты и способ бытия людей. Сбылось предсказание Вернадско­го, сделанное в начале века, согласно которому «научная человеческая мысль могущественным образом меняет природу. Вновь создавшийся ге­ологический фактор — научная мысль — меняет явления жизни, геоло­гические процессы, энергетику планеты»². Высокие технологии, рож­денные в XX в., — ядерные, генетические, компьютерные — привели к овладению людьми новыми мощнейшими источниками атомной энер­гии, к возможности искусственного конструирования живых объектов с помощью методов генной инженерии, к созданию единой мировой ин­формационной системы. Но наряду с благами, принесенными человече­ству, развитие этих технологий обусловило возникновение многих слож­ных и опасных проблем, которые сейчас широко обсуждаются. Таким образом, осознавая в целом феномен высоких технологий как один из главных итогов XX в., можно уверенно констатировать их широкий вы­ход за рамки собственно науки и техники, их кардинальное влияние на гуманитарную и социальную сферы развития общества.

При этом рефлексия над техническими возможностями, осмысление прямых и отдаленных последствий научно-технических открытий при­сутствовала, но она исходила — в условиях трагического раскола культуры в XX в. на культуру естественно-научную и гуманитарную — как правило, от представителей гуманитарно-философской культуры (за редкими ис­ключениями в лице гениев-естественников) и мало затрагивала мир естественно-научной и технической культуры, включая и лиц, принима-

юших стратегические решения о развитии и применении научно-техни­ческих достижений. Достаточно вспомнить М. Хайдеггера и всех филосо­фов техники, глубоко и всесторонне критически проработавших как по­зитивные, так и негативные аспекты технической экспансии XX в.

Еще на заре атомной энергетики в 1922 г. В.И. Вернадский писал: «Недалеко время, когда человек получит в свои руки атомную энергию, такой источник силы, который даст ему возможность строить свою жизнь, какой захочет… Сумеет ли человек воспользоваться этой силой, направить ее на добро, а не на самоуничтожение? Дорос ли он до умения использовать ту силу, которую неизбежно должна дать ему наука? Уче­ные не должны закрывать глаза на возможные последствия их научной работы, научного прогресса. Они должны себя чувствовать ответствен­ными за все последствия их открытий. Они должны связать свою работу с лучшей организацией всего человечества»¹.

Можно вспомнить, как задолго до появления клонированной овечки Долли, тогда, когда только возникла сама идея генетического клонирова­ния живых объектов, в 1970 г. в журнале «Вопросы философии» был про­веден круглый стол «Генетика человека: ее философские и социально-этические проблемы»², на котором очень профессионально и глубоко обсуждались философские и социально-этические проблемы и последст­вия самой идеи клонирования живых организмов. Но дальше подобных обсуждений дело не пошло, эти идеи замечены не были.

В то же время на рубеже веков все более явственно осознается исчер­панность традиционных познавательных, ценностных и деятельност-ных регулятивов культуры, их несостоятельность в осмыслении и обес­печении реалий развития нашего времени. На смену им идут новые нормы и идеалы, рождающиеся буквально на наших глазах в трагичес­ких коллизиях современного мира. Отечественный ученый Н.И. Кон­рад ярко писал об этом: «В настоящее время человек подошел к овладе­нию самыми сокровенными, самыми великими силами природы, и это поставило его перед острым вопросом — вопросом о себе самом. Кто он, человек, овладевающий силами природы? Каковы его права и его обязанности по отношению и к природе, и к самому себе? И есть ли предел этих прав? А если есть, то каков он?» При этом ученый не толь­ко задает этот фундаментальный для современности вопрос, но и пред­лагает свой ответ на него: «Если видеть в гуманизме то великое начало человеческой деятельности, которое вело человека до сих пор по пути прогресса, то остается только сказать: наша задача в этой области сей­час — во включении природы не просто в сферу человеческой жизни, но в сферу гуманизма, иначе говоря, в самой решительной гуманизации

‘ См.: Тищенко П.Д. Биовласть в эпоху биотехнологий. М., 2001. С. 144. ² Вернадский В.И. Избр. труды по истории науки. М., 1981. С. 231—232.

¹ Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. М., 1988. С. 3—4.

² См.: Вопросы философии. 1970. № 7, 8.

294

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

295

всей науки о природе. Без этого наша власть над силами природы ста­нет нашим проклятием: она выхолостит из человека его человеческое начало»¹.

Кратко резюмируя новые, формирующиеся ныне под воздействием биологии регулятивы культуры, можно сказать, что в познавательной сфере — это новая организация знания, синтез естественно-научного и социогуманитарного знания, в сфере аксиологии — это гуманизация всех отношений человека и к другим людям, и к природе, реализация принципа ненасилия, в сфере деятельности — это сотрудничество, коо­перация, взаимопомощь.

По мере усвоения и утверждения этих новых норм и идеалов вырисо­вывается и новая, более оптимистичная картина научно-технического развития человечества (в том числе и на основе высоких технологий). Ведь продолжение научно-технического развития на базе прежних ци-вилизационных установок с неизбежностью ведет к нарастанию нега­тивных последствий НТР, глобальному экологическому кризису и неми­нуемому коллапсу человеческой цивилизации.

Новые же ориентиры и нормы дают возможность, гуманизируя всю систему отношений человека, осуществить новый подход к стратегии научно-технического развития на основе высоких технологий. Неслу­чайно ныне в ООН, принявшей в 1948 г. Всеобщую декларацию прав че­ловека, которой гордится все демократическое человечество, предложен к рассмотрению Билль об обязанностях человека. Ибо человек, став пла­нетарной силой, должен теперь думать не только о своих правах, но и о своих обязанностях по отношению как к себе, так и к природе. Все это требует переосмысления стратегии развития высоких технологий в пла­не проведения экспертиз их принятия и осуществления. Однако с уче­том мощнейшего воздействия высоких технологий на социальную и гу­манитарную сферы существования общества экспертиз, проведенных только специалистами соответствующих областей знания, оказывается явно недостаточно. Возникает настоятельная потребность в проведении социально-философских экспертиз для проектов, имеющих непосред­ственное воздействие на социальную сферу. Осознание необходимости экологической экспертизы научно-технических проектов с большим трудом, но все же пробивает себе дорогу. На повестке дня стоит еще бо­лее кардинальное решение — проведение социально-философских экс­пертиз для научно-технических проектов, связанных с развитием высо­ких технологий, оказывающих непосредственное воздействие на общественную жизнь, и прежде всего технологий генно-инженерных, биомедицинских и т.п. И в этом нельзя видеть ущемление прав каких-либо министерств, ведомств, ученых или изобретателей. Наоборот, здесь

¹ Конрад Н.И. Запад и Восток. М., 1972. С. 484.

проявляется совокупная мудрость современного человечества, ставшего планетарной силой, выражающаяся в заботе о своем будущем и будущем идущих за нами поколений.

В последние годы возник целый ряд новых направлений и наук, отра­жающих эти проблемы. Так, в Греции на базе «Биополитической интерна­циональной организации» (БИО) под руководством ее президента Агни Влавианос-Арванитис учеными более чем 100 стран мира развивается новое исследовательское направление на стыке биологии и культуры — «биополитика»¹. Можно констатировать, что биополитика представляет собой междисциплинарную область исследований, активно развиваемую ныне в международном масштабе. Биологические знания здесь помогают в выработке новой системы политических идей и ценностей. Как отмеча­ет А. В. Олескин, «биополитика представляет собой результат двух встреч­ных эпохальных, характерных для сегодняшней культуры процессов — социализации и гуманитаризации биологии и в то же время определенной биологизации социальных и гуманитарных наук с включением биологи­ческого знания в их орбиту»².

Очень характерна для понимания проблемы соотношения биологии и культуры дискуссия о насилии и ненасилии. Насилие и ненасилие как две альтернативные ориентации в определении стратегии и тактики че­ловеческого поведения и деятельности представлены фактически во всех периодах истории человечества. Однако их соотношение и удель­ный вес разнятся в различные исторические периоды, в различных куль­турах, религиях, этносах.

В этой связи естественен вопрос, какая же из этих ориентации более адекватно отвечает объективным потребностям эволюционного разви­тия, какую из названных тенденций с большим правом можно считать фактором эволюции и двигателем прогресса. В литературе широко пред­ставлена точка зрения, согласно которой этот вопрос в науке был снят с возникновением дарвиновского учения. Известно, что Дарвин не только установил факт, но и раскрыл механизм преобразования видов в приро­де. Силу, вызывающую такие последствия, он определил как the struggle for existence — борьбу за существование.

Последователи Дарвина констатировали, что борьба между себе по­добными является объективным природным фактором и выживает в этой борьбе сильнейший, который оказывается способным победить. Не случайно и К. Маркс указывал, что дарвиновское представление о нали­чии объективной борьбы за существование в природе явилось естественно-научным подтверждением его теории классовой борьбы в

¹ См., например: Biopolitics. The Bio-Environment / Ed. by A. Vlavianos-Arvanitis. B.I.O.
Vol. 1-3.

² Олескин А.В. Биополитика. M., 2001. C. 8.

296

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

297

обществе. Насилие с подобной точки зрения — объективный фактор прогрессивного развития как в природе, так и в обществе.

Однако обращение к текстам работ Дарвина показывает, что термин «борьба за существование» он понимал не буквально, а как некоторую метафору, в самом широком смысле. «Я должен предупредить, — писал ученый, — что применяю этот термин в широком и метафорическом смысле, включая сюда зависимость одного существа от другого, а также включая (что еще важнее) не только жизнь особи, но и успех в оставле­нии потомства»¹.

Следовательно, Дарвин, формулируя это ключевое определение сво­ей теории в неявной форме, объединяет различные процессы и различ­ные смыслы. При этом Дарвин, его ученики и интерпретаторы не всегда были достаточно последовательны в метафорическом понимании «борь­бы за существование», в ряде случаев трактуя это определение в букваль­ном смысле.

В то же время существовала возможность иной трактовки. Так, одним из первых К.Ф. Кесслер, за ним П.А. Кропоткин и др. обратили внима­ние на то, что наиболее приспособленными часто оказываются не те, кто физически сильнее или агрессивнее, а те, кто лучше объединяется, кооперируется, помогает друг другу. Эта позиция получила поддержку и в современной литературе (Б.Л. Астауров, В.П. Эфроимсон, Л.В. Кру-шинский и др.). Можно сказать, что широкое понимание термина «борьба за существование» наряду с прямой конкуренцией особей друг с другом на равных началах включает в себя и взаимопомощь, и альтруизм как эффективные инструменты борьбы за лучшее приспособление, ре­альные факторы эволюции. Таким образом, конкуренция и взаимопо­мощь рассматриваются ныне как две ведущие деятельностные силы эво­люции, проявляющие себя в непрерывно идущем процессе коэволюции.

Еще одним направлением нового синтеза биологического и гумани­тарного знания является область биоэстетики. Как полагал А.А. Люби-щев, размышляя о биоэстетике, проблема формы не может быть решена на основе представлений об утилитарной целесообразности, а требует введения понятия эстетической целесообразности, первичной и абсо­лютной по отношению ко всем конкретным адаптивным гармониям. Эволюция — это природный творческий процесс, который с эвристиче­ской точки зрения перспективно исследовать по аналогии с художест­венным творчеством человека, ибо оба эти процесса — эволюционный и художественный — во многих отношениях обнаруживают замечатель­ный параллелизм. Любая естественная система, будучи неизоморфной филогении, строится на имманентно присущих ей отношениях регуляр­ности и периодичности, выражающих упорядоченный характер много-

¹ Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора. СПб., 1991. С. 67.

образия живых организмов. В гармонии системы отражается гармония космоса¹. Эти биоэстетические концепции, отмечает Б.С. Шорников, отчасти восходят к эллинским традициям. Убежденность в правоте ан­тичной интуиции мира как гармонично организованного космоса со­ставляла одну из характерных черт мировоззрения Любищева².

В.Е. Борейко, автор книги «Введение в природоохранную эстетику», считает, что природоохранная эстетика как наука и направление в наши дни только начинается³. Красота природы, по его мнению, — мост между искусством, религией, философией и наукой. Ориентиром для ее воссоз­дания и утверждения могут стать слова великого русского философа B.C. Соловьева, который в своей работе «Красота в природе» писал: «…в красоте, как в одной из определенных фаз триединой идеи, необходи­мо различать общую идеальную сущность и специально эстетическую форму. Только эта последняя отличает красоту от добра и истины, тогда как идеальная сущность у них одна и та же — достойное бытие или положи­тельное всеединство… Этого мы желаем как высшего блага, это мы мыс­лим как истину и это же ощущаем как красоту; но для того, чтобы мы мог­ли ощущать идею, нужно, чтобы она была воплощена в материальной действительности. Законченностью этого воплощения и определяется красота, как такая, в своем специфическом признаке»⁴.

В последнее время часто высказываются утверждения о нейтрально­сти науки по отношению к культуре, о нарастании негативных тенден­ций во взаимодействии науки и культуры. Весь представленный здесь материал дает возможность утверждать прямо противоположную пози­цию: современная наука, в том числе и биологическая, оказывает все возрастающее воздействие на формирование новых норм, установок, идеалов и ориентации культуры.

И этот фундаментальный процесс с необходимостью должен полу­чать свой рефлексивно-философский анализ и всестороннюю оценку.

2.6.6. Экофилософия и проблемы формирования социальной экологии

С тех пор как человек существует на Земле, он непрерывно взаимодейст­вует с окружающей его природой. Взаимодействие это носит как непо-

¹ См.: Любищев А.А. Редукционизм и развитие морфологии и систематики // Журнал
общей биологии. 1977. Т. 38. № 2. С. 245-263.

² См.: Шорников Б.С. О некоторых проблемах эволюции и математической биологии //
Системность и эволюция. М., 1984. С. 83.

³ См.: Борейко В.Е. Введение в природоохранную эстетику. Киевский эколого-культур­
ный центр, 2001.

⁴ Соловьев B.C. Красота в природе //Собр. соч. 1886. Т. 6. С. 10—11.

298

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

299

средственный характер, так и опосредованный. Основу непосредственно­го взаимодействия человека с окружающей его природной средой состав­ляет общий для всех организмов биологический обмен веществ в процес­се питания, дыхания и отправления различных выделительных функций. Однако наиболее специфическим и значимым для людей как социальных существ является опосредованный способ взаимодействия с природой благодаря применению различных технических приспособлений, начи­ная с едва отесанного каменного зубила и кончая современным атомным реактором. При таком взаимодействии также происходит обмен веществ между человеком и природой, но темпы его развития и наращивание мас­штабов существенно отличаются от непосредственного обмена, посколь­ку нарастание его не ограничивается естественными размерами тел орга­низмов, а обусловлено развитием знаний и соответственным совершенствованием технических приспособлений, применяемых людь­ми. Таким образом, взаимодействие в этом случае развивается по принци­пу положительной обратной связи. Чем более совершенствуются техника и технологии, тем большие массы природного вещества приводятся ими в движение, и этот процесс может идти с непрерывным нарастанием, пока не возникнет какое-либо внешнее непреодолимое препятствие.

Такое препятствие возникло лишь недавно, и им стали ограниченные естественные возможности биосферы, в которой существуют человек и вся порожденная им техническая инфраструктура. Человек никогда не находился в полной гармонии с природой и не довольствовался только приспособлением к ней. Это всего-навсего религиозный миф о перво­бытном рае, в котором жили Адам и Ева. Почему-то миф этот перекоче­вал даже в научную литературу по экологическим проблемам.

Если бы наши предки ограничивали свою деятельность только приспо­соблением к природе и присвоением ее готовых продуктов, то они никогда не вышли бы из животного состояния, в котором находились изначально.

Только в противостоянии природе, в постоянной борьбе с ней и преоб­разовании соответственно своим потребностям и целям могло формиро­ваться существо, прошедшее путь от животного к человеку. Человек не был порожден одной лишь природой, как это часто утверждается. Начало чело­веку могла дать только такая не совсем природная форма деятельности, как труд, главной особенностью которого является изготовление субъек­том труда одних предметов (продуктов) с помощью других предметов (ору­дий). Именно труд стал основой человеческой эволюции. Наиболее удач­но выразил эту мысль американский ученый Б. Франклин, определив человека как животное, производящее орудия труда (tool making animal).

Трудовая деятельность, дав человеку колоссальные преимущества в борьбе за выживание перед остальными животными, в то же время по­ставила его перед опасностью стать со временем силой, способной раз­рушить природную среду своей собственной жизни. Так получилось, что

эта опасность, возникнув вместе с человеком, достигла своей предель­ной степени на рубеже второго и третьего тысячелетий новой эры.

Всю предыдущую историю можно рассматривать в экологическом смысле как шедший с ускорением процесс накопления тех изменений в науке, технике и в состоянии окружающей среды, которые в конце кон­цов переросли в современный экологический кризис. Основной при­знак этого кризиса — резкое качественное изменение биосферы, проис­шедшее за последние 50 лет. Более того, не так давно появились уже первые признаки перерастания экокризиса в экологическую катастро­фу, когда начинаются процессы необратимого разрушения биосферы. Такими признаками многие специалисты считают зафиксированное в середине 1980-х гг. разрушение озонового экрана в верхних слоях атмо­сферы, все более нарастающее обезвоживание материковых территорий планеты, утрату климатической стабильности и многие другие тенден­ции в изменении природной среды.

Экологическая проблема поставила человечество перед выбором дальнейшего пути развития: быть ли ему по-прежнему ориентирован­ным на безграничный рост производства или этот рост должен быть со­гласован с реальными возможностями природной среды и человеческо­го организма, соразмерен не только с ближайшими, но и с отдаленными целями социального развития.

Все эти вопросы требуют глубокого философского осмысления, по­скольку возникла пограничная ситуация неординарного порядка. Во-первых, она касается не отдельных людей или человеческих коллекти­вов, а всего человечества в целом. Во-вторых, необычны темпы развития событий; они явно опережают возможности их познания не только на обыденном уровне, но даже на уровне научно-теоретического мышле­ния. В-третьих, проблема не может быть решена простым применением силовых средств, как это зачастую происходило прежде; во многих слу­чаях решение экологических проблем требует не столько наращивания технической мощи, сколько воздержания от таких видов деятельности, которые, не будучи обязательным условием существования людей, мо­гут быть прекращены или существенно ограничены экологически допу­стимыми рамками, если они связаны с большим потреблением природ­ных ресурсов. Виды деятельности, обязательные для существования людей, должны быть тщательно продуманы с учетом экологически ща­дящего режима в отношении как природных ресурсов, так и человечес­кого здоровья.

Как мы увидим позже, предполагается настолько новое понимание человеком себя, своего места и роли в природном универсуме, что в рам­ках только прежней философии это сделать не удастся. Сама философия должна также существенно преобразиться в своем понимании природы и отношения к ней человека. По сути, речь идет о новой философии

300

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

301

природы и человека, для которой требуется несколько новое название, образованное от сочетания прежнего термина с приставкой «эко».

Экофилософия передает направленность философской мысли на ос­мысление недавно возникшей экологической ситуации во всей ее но­визне и специфичности с тем, чтобы не допустить ее перерастания в эко­логическую катастрофу с самыми трагическими для людей последствиями. Тем самым философия обрела новую миссию и гораздо большую, чем раньше, практическую значимость. Она становится обла­стью знания, направленной на спасение человечества от грозящей ему гибели путем критического пересмотра всех направлений человеческой активности и тех областей знания и духовной культуры, которые их об­служивают, а также требований, предъявляемых ему биосферой. Этими требованиями являются:

1) биосферосовместимость на основе знания и использования зако­
нов сохранения биосферы;

2) умеренность в потреблении природных ресурсов, преодоление
расточительности потребительской структуры общества;

3) взаимная терпимость и миролюбие народов планеты в отношени­
ях друг с другом;

4) следование общезначимым, экологически продуманным и созна­
тельно поставленным глобальным целям общественного развития.

Все эти требования предполагают движение человечества к единой глобальной целостности на основе совместного формирования и под­держания новой планетной оболочки, которую В.И. Вернадский назы­вал ноосферой.

Научной основой такой деятельности должна стать новая область знания — социальная экология.

Каковы же основные особенности предмета социальной экологии и ка­ково ее соотношение с другими областями знания? Прежде всего, насколь­ко оправданно само название новой области научных исследований?

Понятие «социальная экология» не сразу было принято научным со­обществом нашей страны по целому ряду причин.

Во-первых, давало о себе знать настороженное отношение к биоло-гизации социальных явлений, о недопустимости которой долгое время предупреждалось якобы с позиций марксистской философии.

Во-вторых, первоначально понятие «социальная экология» было применено несколько в ином смысле в 1920-х гг. социологами чикагской школы Р. Парком и Э. Берджессом в целях изучения особенностей воз­действия урбанизированной среды на человека и человеческие коллек­тивы. Понятие «экология» впервые было предложено в 1866 г. немецким натуралистом Э. Геккелем для характеристики совокупности процессов саморегуляции, которые возникают в сообществах организмов при их взаимодействии друг с другом и с окружающей абиотической средой. Та-

ким образом, сразу делался акцент на системном подходе к изучению биологических явлений и на способности к целесообразной деятельно­сти не только на уровне отдельных организмов, но и довольно сложных надорганизменных объединений — биоценозов, вплоть до биосферы в целом как глобальной системы.

Соответственно к основным понятиям экологической науки отно­сятся такие, которые характеризуют системно организованные взаимо­действия особей и их совокупностей на основе обмена веществом, энер­гией и информацией.

Таково прежде всего понятие «экосистема», введенное в научное об­ращение английским ботаником А. Тенсли (1935) для характеристики устойчивой системной целостности любых организмов со средой их обитания (биотической и абиотической). Это очень удобное понятие, хотя оно и не отличается большой определенностью в отношении своих границ. Экосистемой может быть как любой, сколь угодно элементар­ный фрагмент биосферы, где есть формы жизни во взаимодействии с окружающей их средой, так и биосфера в целом как глобальное явление.

Для характеристики системной взаимосвязанности разнообразных видов организмов в рамках определенного единства с целью жизнепод-держания немецким гидробиологом К. Мебиусом было предложено в 1877 г. понятие «биоценоз». В 1940 г. оно было дополнено термином «биогеоценоз» по предложению советского ботаника и ландшафтоведа В.Н. Сукачева. Тем самым подчеркивалась важная роль абиотической среды в сложившемся сообществе организмов.

В социальной экологии используется принятый в общей экологии поня­тийный материал и учитываются основные закономерности взаимодейст­вия сообществ организмов с окружающей их средой, поскольку человек и общество в целом являются хотя и своеобразным, но тоже организмом и, следовательно, для них остаются в силе наиболее фундаментальные зако­ны поддержания жизни, изучаемые общей экологией. Конечно, люди в процессе своей деятельности должны реализовать требования этих зако­нов специфическим образом, поскольку главную роль в обеспечении ими обменных процессов с окружающей средой играют различные техничес­кие приспособления, но соблюдение людьми законов сохранения и под­держания жизни столь же обязательно, как и любым даже самым малым организмом на планете. До недавнего времени развитие общества проис­ходило при полном неведении о таких законах как обязательных для него, и это оказалось возможно только потому, что воздействие людей на био­сферу было не столь значительно, чтобы сказываться на ее состоянии в це­лом. Локальные разрушения довольно больших участков биосферы проис­ходили давно. Достаточно сказать, что около половины современных пустынь на планете — результат разрушительной для природы деятельнос­ти человека. Неслучайно почти все антропогенные пустыни находятся в

302

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

303

тех местах планеты, где существовали самые древние цивилизации. Пола­гают, что и почти одновременное исчезновение сухопутных гигантов жи­вотного мира около 10 тыс. лет назад, скорее всего, связано с неумеренной охотничьей деятельностью древних людей, а также с широко применяв­шейся практикой выжигания лесов с целью освобождения земли для веде­ния сельского хозяйства. Однако при всех этих опустошениях биосфера в целом не утрачивала способности к саморегуляции и поддержанию своего пригодного для жизни состояния.

Положение резко изменилось со времени перехода людей от исполь­зования древесного топлива для получения энергии к использованию минерального топлива, т.е. со времени такого события в истории общест­ва, которое получило название промышленной революции XVII—XVIII вв. Этим феноменом были вызваны сразу два следствия, существенно по­влиявшие на состояние биосферы:

• во-первых, на смену ручному пришло машинное производство, на­
чалось стремительное развитие предприятий, ускорился рост городов и
возникли новые общественные классы с иным образом жизни и иным
отношением к природе;

• во-вторых, энергетика, основанная на минеральном топливе, вы­
звала заметный дисбаланс в химическом и тепловом состоянии биосфе­
ры, поскольку в считанные десятилетия оказались высвобождены и вы­
брошены в окружающую среду огромные массы вещества и энергии,
накопленные в биосфере на протяжении многих сотен миллионов лет.

Дело, начатое промышленной революцией, было еще более мас­штабно продолжено в середине XX в. научно-технической революцией, когда вслед за машинной энергетикой возникла машинная информати­ка. Развитие общества с этого времени пошло вперед такими темпами, что это сразу сказалось самым ощутимым образом на состоянии биосфе­ры, которая обнаружила конечный характер практически всех своих жизненно важных параметров и прежде всего запасов пресной воды, воздуха, почвы и биоресурсов. Население планеты возросло многократ­но и достигло уже более 6 млрд человек. Стало ясно, что время стихий­ного использования биосферы человеком исчерпало себя.

Современному поколению предстоит совершить переход к законоупо-рядоченному и нормативно организованному использованию биосферы. Какими должны быть эти законы и нормативы? Как их сформулировать и грамотно использовать? Всему этому и призвана научить людей соци­альная экология, предмет которой составляют законы соответствия (совместимости) общества и природы.

Центральным понятием в социальной экологии является «система общество—природа», или «социоэкосистема». Это понятие предполага­ет перенесение на общество законов соотношения части и целого. Разу­меется, целым по отношению к обществу будет биосфера, и, следова-

;

тельно, общество должно обрести функциональную значимость в отно­шении к той системе, частью которой оно является, т.е. к биосфере. В то же время подчиниться законам биосферы означает для людей решить за­дачу такой организации своей деятельности, чтобы общество стало необ­ходимой для биосферы частью.

Человек, который до сих пор заселяет Землю, при всей его разумнос­ти тем не менее не обладает главным свойством, обязательным для лю­бого живого организма, — свойством экологического самообеспечения. Без этого свойства человек не имеет будущего, а обретя это свойство, он настолько изменится по своим взглядам, системе ценностей, по своему отношению к природе и к себе подобным, что это уже будет другое су­щество, лишь внешне напоминающее прежнее. Вот почему для этого нового существа потребуется новое название Homo ecologus.

В целом в современном мире совершается грандиозный переход от эпохи доэкологической к эпохе экологической. Этот переход должен произойти обязательно, так как в зависимости от него находится судьба рода человеческого. Оттого, сможет ли человек стать экологическим су­ществом, зависит, быть ему на Земле или не быть.

Можно сказать, что идет своего рода экзамен на подлинную разум­ность человека. На ту разумность, к которой очень высокие требования предъявлял в свое время И. Кант, полагавший, что только в единстве с нравственным долгом рассудочная способность человека обретает черты разумности и мудрости.

Пришло время воссоединения логики мышления и нравственности чувств как условия самосохранения человека путем сохранения среды жизни. Само собой такое преобразование человека не произойдет. Для этого требуется новая система образования и воспитания человека эко­логической эпохи. Приобщение к социально-экологическим знаниям — обязательное условие новой системы образования, так как нужно преж­де всего знать, что делать человеку и как вести себя в новых условиях. Но и этого недостаточно, так как преобразованием должна быть охваче­на вся эмоциональная сфера человека вплоть до формирования у него высокого чувства ответственности перед природой и последующими поколениями, которые придут ему на смену и которым он должен оста­вить Землю в пригодном для жизни состоянии.

2.6.7. Особенности биосферы как области взаимодействия общества и природы

Понятие «биосфера» вошло в систему знаний о Земле сравнительно не­давно — в начале прошлого столетия, когда в 1926 г. вышла в свет книга академика В.И. Вернадского «Биосфера». До тех пор слово «биосфера»

304

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

305

хотя и употреблялось в работах австрийского геолога Э. Зюсса, тем не менее не привилось в науке сколько-нибудь прочно в силу недостаточ­ной определенности содержания и, главное, недостаточной обоснован­ности того, что оно необходимо наряду с обозначениями давно извест­ных геосфер.

В книге Вернадского впервые на богатом фактическом материале бы­ло не только раскрыто содержание понятия «биосфера», но и показано, насколько это понятие важно для понимания сущности фактически всех происходящих на поверхности Земли явлений.

В последующих трудах Вернадский всесторонне развил учение о био­сфере вплоть до обоснования необходимости ввести понятие, означаю­щее следующий, более высокий этап развития биосферы. Для этого этапа он предложил название «ноосфера», т.е. «сфера разума» — в буквальном переводе с греческого. Указанный термин употреблялся ранее в работах теологически настроенных французских ученых Э. Леруа и П. Тейяра де Шардена, которые имели в виду действительно только лишь сферу разу­ма, функционирующую фактически независимо от материального мира. Вернадский же подразумевал под ноосферой не только сферу духа, но и материальную действительность, преобразованную трудом людей.

Каковы методологические мотивы введения в науку таких новых по­нятий, как «биосфера» и затем «ноосфера», какую роль сыграли они в развитии научной теории о Земле и в чем их значение для дальнейшего развития наук о природе и обществе? Учение о биосфере не могло воз­никнуть раньше, чем в естествознании накопилось достаточное количе­ство данных, свидетельствующих о тесной взаимосвязанности в приро­де явлений органического и неорганического мира.

В работах Вернадского нет универсального, однажды данного понятия биосферы, которого бы он затем придерживался как единственного, но весь ход его рассуждений позволяет считать, что биосфера — это целостная геологическая оболочка Земли, заселенная жизнью и качественно преобразо­ванная ею в направлении формирования и повышения жизнепригодных свойств. Организмы не просто живут на поверхности планеты, как в неко­ем обиталище, а тысячами нитей генетически и актуально связаны со сво­ей средой процессами непрекращающегося обмена веществом и энергией.

В свете учения о биосфере становится возможным не только понять динамику вещественно-энергетических процессов на земной поверхно­сти, но и правильно выделить во всей сложной совокупности ее явлений и факторов наиболее важный, определяющий. Им, как полагал Вернад­ский, является живое вещество планеты, т.е. вся совокупность организ­мов, населяющих Землю, взятая в их единстве. Такой подход был новым и в корне противоречил общепринятым взглядам в науках о Земле.

Согласно традиционному взгляду, решающая роль в происходящих на планете изменениях отводилась факторам неживой природы: текто-

ническим, гидроклиматическим, зональным, космическим и т.д. Жизнь рассматривалась как эфемерное поверхностное явление, которое можно не принимать во внимание при сравнении с эффективностью воздейст­вия на лик Земли абиотических факторов.

Однако при всей незначительности массы организмам присущи ка­чественно новые пространственно-временные характеристики бытия, в силу чего они развивают исключительную интенсивность метаболичес­ких процессов при строгой их направленности, благодаря механизмам целесообразной регуляции, составляющим отличительную черту живо­го. Кроме того, поскольку жизнь — это процесс, непрерывно самопод­держивающийся и самовозобновляющийся, в ходе жизнедеятельности создается внушительный кумулятивный эффект изменений как самих организмов, так и окружающей среды.

Если исходить из учета не только количественной, но и качественной стороны явлений, то можно более верно разобраться в пестрой картине природных процессов и выделить главное противоречие в развитии био­сферы. Таким является противоречие между живой и неживой природой. Разрешение этого противоречия в ходе обменных процессов между орга­низмами и окружающей средой обеспечивает процесс саморазвития био­сферы как целостной материальной системы. Нет на земной поверхности более существенного и важного процесса, чем постоянно идущий процесс синтеза и разрушения органического вещества. Все остальные процессы биосферы так или иначе связаны с этим основным и им определяются.

Главное противоречие биосферы представляет пример взаимодейст­вия диалектических противоположностей. Процессы синтеза и разру­шения органического вещества исключают и полагают друг друга в одно и то же время в одном и том же наиболее существенном отношении, а именно в отношении взаимосвязи одних и тех же исходных элементов.

Создание органического вещества — это связывание автотрофами в определенном порядке исходных минеральных соединений с помощью главным образом солнечной энергии. Образуются сложные, богатые энергией вещества.

Противоположный процесс представляет собой разложение гетеро-трофами сложных органических веществ на исходные минеральные со­единения (СО2, H2O и т.д.) и высвобождение энергии связи этих соеди­нений. Высвобождающиеся минеральные соединения и энергия частью используются гетеротрофами и сапрофагами на свое построение, а час­тью переходят обратно в неживую природу, биогенно преобразовывая ее. Весь процесс получает возможность идти снова и снова до бесконечно­сти именно потому, что он уравновешивается противоположно направ­ленными потоками вещества и энергии. Если бы возобладал сколько-нибудь существенно один из противоположных потоков, система довольно быстро исчерпала бы возможности своего саморазвития.

306

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

307

Как видим, неразрывность противоположностей живой и неживой природы и в данном конкретном случае основана на их диалектическом взаимоотрицании друг друга в одном и том же жизненно важном для сис­темы аспекте — движении вещества в качественно различные состояния.

Обменные процессы, идущие в биосфере между живой и неживой природой, отличаются исключительной интенсивностью, масштабнос­тью и носят глобальный характер. По сути дела, все вещество неживой природы в пределах биосферы принимает в нем участие, так или иначе проходя через тела организмов, населяющих ее. Поэтому роль организмов в перемещении и перераспределении вещества по земной поверхности очень велика. Она вполне сопоставима с геологическими факторами, а по некоторым параметрам даже превосходит их.

В свете данных о геологической роли организмов на планете живое вещество предстает не как случайное явление, а как важная часть цело­стной системы, функционально подчиненная ей и обеспечивающая ее целостность в качественно новом состоянии.

Таким образом, идея о биосфере возникла на основе осознания гло­бальной функции организмов на нашей планете. Новое понятие потре­бовалось для того, чтобы отразить в теории качественно новое состояние земной поверхности, обусловленное деятельностью живого вещества.

Взаимосвязь различных видов организмов в биогеоценозах такова, что продукты жизнедеятельности одних видов, вредные для них самих, высту­пают условием жизнедеятельности других. Складывается, таким образом, непрерывная последовательность цепей питания, каждое из звеньев кото­рых достаточно необходимо и незаменимо полностью. В обобщенном ви­де эти звенья можно представить как цепочку, идущую от автотрофов че­рез гетеротрофы ксапрофагам, которые, разлагая органическое вещество, обеспечивают возврат химических элементов обратно в неживую природу. Следовательно, в биогеоценозах обеспечивается цикличность обменных процессов, их замкнутость. Однако эта цикличность относительна, так как в неживой природе идет непрерывный процесс совершенствования видов в ходе борьбы за существование.

Каждый органический вид стремится увеличить свою биогеохимиче­скую энергию. Выживают и развиваются те виды, которые более преус­певают в этом процессе. В итоге каждый развивающийся вид способст­вует общему процессу аккумуляции вещества и энергии в биосфере. В силу обратного воздействия следствия на причину повышение веще­ственно-энергетического уровня биосферы сообщает органическому миру новый импульс развития и т.д. В целом образуется интегральный процесс восходящего развития всей живой природы.

В свете учения о биосфере все ее компоненты предстают как законо­мерно возникшие и необходимым образом связанные друг с другом об­менными процессами. Каждый компонент играет вполне определенную

и незаменимую для данного состояния роль в поддержании целостного и упорядоченного характера биосферы как системы. Сколько-нибудь существенное изменение любого из компонентов рано или поздно отра­жается на остальных и обусловливает соответственное их изменение. За счет этого обеспечиваются саморегуляция биосферы и закономерный характер ее изменений во времени.

2.6.8. Экологические основы хозяйственной деятельности

Биосфера как система взаимосвязанных биогеоценозов представляет собой такое целостное образование, в котором развиваются свойства, отсутствующие у составляющих ее частей, но главное — многие свойст­ва самих частей являются результатом саморазвития биосферы как цело­го. Поэтому биосферу следует отнести к типу органического целого.

К сожалению, это обстоятельство не всегда учитывается при изуче­нии и хозяйственном использовании природной среды. Как правило, упускается из виду, что все части биосферы являются продуктом ее соб­ственного развития во взаимодействии с окружающей средой и в ходе постоянного взаимовлияния дифференцирующихся частей друг на дру­га, в результате чего сформировалась высокоорганизованная система, в которой ни один из ее фрагментов не может существовать в данном ка­честве вне целого.

Биосфера, как и любая целостная система, равновесна не только с окружающей средой, но и во взаимодействии частей, иначе она не мог­ла бы существовать. Но это равновесие динамическое, оно развивается в борьбе противоречивых процессов от менее активного к более активно­му полюсу. Живое вещество биосферы в силу особенностей его структу­ры выступает как более активный полюс взаимодействия, обусловлива­ющий преимущественное движение вещества и энергии от неживой природы к органическому миру. Эта тенденция в развитии биосферы особенно усиливается с появлением человечества. Как более высокая, качественно особая ступень развития материи, человеческое общество выходит за пределы живой природы. Качественно особые черты приоб­ретает также измененная им окружающая природа. Это получило отра­жение в предложенном В. И. Вернадским понятии «ноосфера».

Вернадский считал, что с возникновением человека и развитием его производственной деятельности к человечеству начинает переходить роль основного геологического фактора всех происходящих на поверх­ности планеты изменений.

В связи с этим перед людьми встает целый комплекс задач не только научно-технического, но и социального порядка, сводящихся к одной цели — не допустить, чтобы изменения природной сферы происходили

308

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

309

во вред самим же людям и другим формам жизни, придать им разумно направленный характер. Поскольку эта направленность возникает как функция разумной деятельности людей, Вернадский предложил исполь­зовать понятие «ноосфера».

Ноосфера — это целостная планетная оболочка Земли, населенная людьми и рационально преобразованная ими в соответствии с законами сохранения и поддержания жизни для гармоничного существования общества и природы. Понятие «ноосфера» станет центральным междис­циплинарным понятием и будет играть важную роль в построении цело­стной системы знаний об окружающей общество природе во взаимосвя­занности всех ее частей.

Поскольку понятие «ноосфера» характеризует направленность изме­нений, происходящих в биосфере под воздействием людей, оно имеет большое мировоззренческое значение как в теории, так и в организации практической деятельности. Именно такую роль играла концепция ноо­сферы в мировоззрении самого Вернадского: «Ноосфера является ос­новным регулятором моего понимания окружающего». Как видно из других его рассуждений, в свете этой концепции для него представала более обоснованной мысль о неуничтожимое™ цивилизации, на кото­рую, как на всякую материальную систему, распространяются законы сохранения при условии соответствия системы среде существования.

Цивилизация культурного человечества — поскольку она является формой организации новой геологической силы, создавшейся в биосфе­ре, — не может прерваться и уничтожиться, так как это есть большое природное явление, отвечающее исторически, вернее, геологически сложившейся организованности биосферы. Вернадский хорошо пони­мал не только существенное отличие общества от природы, но и необхо­димость самой тесной, органической связи общества с окружающей сре­дой как с системно организованным целым. Из этой взаимосвязанности и согласованности законов общества и природы должны постепенно возникнуть законы, присущие ноосфере как социоестественному обра­зованию, в котором социальное будет играть определяющую и органи­зующую роль по отношению к природному.

Ведущая роль антропогенных процессов во всей совокупности про­исходящих в биосфере изменений стала с недавних пор очевидным фак­том. В то же время следует заметить, что ведущая роль антропогенного фактора в системе биосферных процессов проявляется пока преимуще­ственно в количественном отношении, но ее никак нельзя назвать каче­ственно ведущей, а скорее наоборот. Воздействие общества на биосферу пока не способствует повышению ее организованности, устойчивости и целостности, т.е. не обеспечивает как раз качественных характеристик. Долго так продолжаться не может. Понижение организованности био­сферы имеет предельные значения, которые опасно переступать. Созда-

ние ноосферы прежде всего означает обеспечение связанности социаль­ных процессов с процессами, идущими в биосфере. Достичь этого труд­но, но в принципе возможно и, самое главное, необходимо.

Качественно обособившись от природы, люди тем не менее не только генетически, но и всей своей жизнью, а главное материальным производ­ством, теснейшим образом связаны с биосферой. Человеческое общество по своей активности резко выделяется из всех ранее существовавших ее компонентов. Впервые в истории биосферы возникает миграция атомов, не связанная с обязательным прохождением через живое вещество, обус­ловленная производственной деятельностью с помощью орудий труда. Наряду с геологическим и биологическим круговоротами вещества и энергии возникает производственный, вызванный к жизни людьми.

Принимая во внимание огромные масштабы воздействия человека на природу, следует на основании учения о биосфере как целостной си­стеме разработать научные основы хозяйственной деятельности челове­ка, в которых по возможности учитывались бы даже отдаленные послед­ствия каждого сколько-нибудь крупного изменения, вносимого человеком в ландшафт.

В силу взаимодействия всех частей и элементов биосферы любое воз­действие общества на природу через некоторое время возвращается в виде ответного воздействия природы на общество. По закону отражения это возвратное воздействие тем сильнее, чем существеннее было вмеша­тельство со стороны человека. Отсюда вывод: чем более мощными сред­ствами воздействия на природу обладает человек, тем обдуманнее и на­учно обоснованнее должны быть его действия по отношению к природе.

Преследуя практические цели, человек идет по пути упрощения ес­тественных ценозов, предельно сокращая цепи питания. Он просто уничтожает все организмы, кроме нужных ему. На первый взгляд это экономически оправдано. Однако научная истина не сводится к целе­сообразности, хотя и включает ее, и отношения с природой нельзя строить только на основе непосредственной выгоды. Нельзя, как в дав­но прошедшие времена, идти только по пути упрощения биоценозов, особенно в деле охраны природы. Такие обедненные сообщества теря­ют устойчивость, становятся уязвимыми для вторжения других видов. Это действительно сложная задача — создать богатые разнообразные биоценозы с устойчивыми популяциями, каждая из которых испытыва­ла бы сложные компенсаторные воздействия со стороны других членов сообщества. В создании таких сообществ должны широко и умело ис­пользоваться как химические, так и биологические средства воздейст­вия и регулирования естественных процессов.

К сожалению, биологические методы воздействия на природную среду пока применяются слабо, и даже исследования поставлены недо­статочно широко, несмотря на то, что эти методы более всего соответст-

310

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

311

вуют законам биосферы и поэтому не причиняют такого большого вре­да, как, например, химические.

По-видимому, в воздействии на природные процессы надо придер­живаться следующего методологического принципа: самыми эффектив­ными являются методы, которые более всего соответствуют объектив­ной логике самого природного комплекса, и чем сложнее управляемый объект, тем более комплексным должно быть воздействие на него. Зако­ны развития ноосферы соответственно сложности самой системы обра­зуются как оптимальный синтез природных и социальных закономерно­стей при качественно ведущей роли социального фактора. В силу этого формирование ноосферы — сложный и длительный процесс, требую­щий наличия определенных предпосылок и условий как объективного, так и субъективного характера.

В совокупности всех предпосылок ноосферы следует подчеркнуть как наиболее важную и одновременно являющуюся социальным условием нового состояния планетной оболочки необходимость перехода всего чело­вечества к более высокой степени социальной интеграции. Человечество может выжить только как единое целое. Это положение последовательно проходит во взглядах В.И. Вернадского, выступая, по существу, естест­венно-научным обоснованием нового состояния общества.

2.6.9. Экологические императивы современной культуры

Исторические судьбы цивилизации самым непосредственным образом зависели от того, как развивалось взаимодействие людей с природой. Существует предположение, что упадок культуры целых народов был в значительной степени определен нарушением природных условий су­ществования в результате неумеренной и неправильной эксплуатации природных ресурсов.

К. Маркс, познакомившийся с исследованиями Фрааза о роли поч­венного покрова и климата в истории общества, заметил, что если циви­лизация развивается стихийно, то она неизбежно оставляет после себя пустыню, затрудняя тем самым возможность своего собственного суще­ствования.

Резкое возрастание масштабов и темпов развития общественного производства в эпоху НТР обостряет противоречие между обществом и природой, которая обнаруживает свои ограниченные естественные воз­можности обеспечить масштабное и ускоренное потребление ресурсов. Возникла необходимость дополнить и усилить естественные возможно­сти биосферы искусственными средствами управляющего воздействия со стороны людей с целью оптимизации обменных процессов между об­ществом и природой. Тем самым открывается новый важный этап в раз-

витии взаимодействия общества и природы, а также и в истории циви­лизации в целом.

Если до сих пор понятие «культура» охватывало лишь ту часть приро­ды, которая непосредственно осваивалась человеком, то теперь необхо­димо распространение его на всю природную среду существования че­ловека, включая прежде всего биосферу, а затем и прилегающие к ней области земных недр и космического пространства.

Под культурой в данном случае подразумевается прежде всего измене­ние самого характера отношения людей к природе, с тем чтобы оно строи­лось как осознанное не только в целях использования отдельных ее явлений и процессов, но и на основе понимания всей системы связей, существующих в природной среде и обеспечивающих ее целостный, жизнепригодный харак­тер. Такое отношение к природе предполагает качественно новый уро­вень ее познания и практического использования, когда предметом ис­следования и основой деятельности становятся, помимо тех законов природы, которые учитывались раньше, также экологические законы, т.е. законы саморегуляции биосферы и ее компонентов.

Единственным способом учета требований законов саморегуляции сложных систем является столь же системное изменение всей структуры нашей деятельности, а это и означает преобразование ее культуры.

Культура — одно из наиболее сложных понятий, характеризующих че­ловека не только как творца материальных и духовных ценностей, но и сам способ его созидательной деятельности.

Если раньше подчеркивалась природопреобразующая функция куль­туры и она даже определялась через противопоставление природе, то теперь настало время рассматривать как не менее важную природосо-храняющую функцию культуры и определять ее через совмещение с при­родой.

Такое понимание культуры характеризует ее экологический смысл как способ воссоединения человека и природы в отличие от прежнего смысла, который означал разъединение человека и природы вплоть до их противо­поставления. Преобразование культуры на экологических началах требу­ет радикального изменения всей системы ценностей общества и прежде всего новой парадигмы духовной и поведенческой структуры человека. Главной осью традиционной культуры является антропоцентризм, вос­принимаемый как основа гуманизма. Экологическая культура выстраи­вается вокруг парадигмы биосфероцентризма или, как иногда говорят, экоцентризма. В конечном счете эта парадигма также выходит на челове­ка как основную цель общественного развития, но не прямо, как раньше, а опосредованно, через задачу сохранения природной среды общества. Отмеченное различие очень важно, так как определяет всю остальную систему приоритетов в экономической, политической, правовой и дру­гих сферах общественной жизни. В свете сказанного становится понят-

312

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

313

ной несостоятельность оппонентов экологической системы ценностей, обвиняющих ее в противостоянии гуманистическим идеалам.

Гуманизм экологической культуры более глубок и основателен перед ли­цом экологической опасности. Он исходит из учета реальных возможнос­тей биосферы обеспечить подлинно человеческие условия существования жителям планеты. Человек должен не просто осознать себя как частицу природного космоса, но, самое главное, — понять свою созидательную, поддерживающую этот космос роль. С позиций такого осознания стано­вится возможным переход от концепции саморазрушительного теперь ант­ропоцентризма к более конструктивной и дальновидной концепции вита-центрюма с органически присущей ей ответственностью человека за все формы жизни. Тем самым выстраивается система ценностей в том порядке, который выглядит как бы противоположным традиционному, но именно он является единственно допустимым и спасительным в современных усло­виях: от задач поддержания природы — к задачам социального развития.

На место заносчивого «все для человека» приходит мудрое «все для биосферы, природы» и только затем для человека, насколько это допус­кается природой, законы которой по мере их познания и нашего подчи­нения им делают нас подлинно свободными и защищенными от многих бед и невзгод.

2.6.10. Образование, воспитание и просвещение в свете экологических проблем человечества

Великий естествоиспытатель И.М. Сеченов любил напоминать, что че­ловек на 90% продукт воспитания, поскольку природные возможности передачи социальных знаний и опыта ограничены. Слишком сложна информация, которую человек получает за время жизни, а если учесть скорость ее обновления по мере развития общества, то становится по­нятным, что никакие природные кодирующие и передающие информа­цию средства не могут так быстро и сложно формироваться и меняться. Поэтому, в отличие от остальных организмов, поведение которых, пожа­луй, более чем на 90% генетически запрограммировано, человек получа­ет социальную программу поведения, главным образом, в процессе вос­питания и образования. Сначала социальная программа передается человеку от родителей, затем от окружающих его людей и далее от учи­телей и коллег по работе.

Естественно, что огромную роль в этом процессе формирования лич­ности играют семейные, национальные и вообще исторические тради­ции, накопленные обществом. Так складывается преемственность поко­лений и образуется связь времен в истории общества.

Любой социум представляет собой прочный монолит, пока есть эта связь и осуществляется передача исторической памяти. Это обстоятель­ство остается в силе и для экологического воспитания и образования, но следует помнить об одной его особенности.

Экологические знания и навыки во многом не только отличаются от традиционных, но даже противостоят им, и поэтому предполагают фор­мирование существенно иной системы ценностей и приоритетов, кото­рые составляют духовный стержень личности. Конечно, традиции духов­ной и поведенческой культуры общества велики и многообразны. Есть среди них и такие, которые можно считать зачатками экологической культуры, но они фрагментарны, не систематизированы и, главное, не яв­ляются ведущими в современном обществе, которое по-прежнему увлече­но покорением природы и подчинением ее своим целям. Это теперь очень опасное увлечение, чреватое тяжелыми последствиями для самих людей.

Перед воспитателем-учителем стоит отныне трудная задача преодо­леть в сознании воспитуемых покорительскую установку в отношении природы, сформировать новую мировоззренческую парадигму личности на сотрудничество с природой, уважительное и внимательное отноше­ние к ее нуждам и потребностям, которые, в конечном счете, оказыва­ются и нашими собственными потребностями, поскольку, при всем на­шем отличии от природы, мы остаемся жить в ней и должны подчиняться законам ее системной организованности.

Приобщение к этим новым психологическим и ментальным установ­кам должно осуществляться как можно раньше, буквально с колыбели, когда начинает формироваться духовный каркас личности. Учебные про­граммы по всем предметам должны быть внимательно проанализирова­ны и пересмотрены, с тем чтобы задать им экологическую ориентацию, если этого еще не сделано, и, разумеется, необходимо найти в сетке ча­сов, начиная со средней школы, место для преподавания специального курса по проблемам социальной экологии, где речь пойдет об общих, фундаментальных законах социоприродного развития в гармонии с при­родной средой.

Переход от стихийного природопользования к сознательно организован­ному и нормативному предполагает приобщение людей к новой системе знаний и навыков, ориентирующих на понимание природы как целостного организма со свойственными ему законами саморегуляции и самосохране­ния, в которые люди должны вписаться своей деятельностью и тем самым способствовать сохранению биосферы как своего собственного обиталища.

Именно в процессе экологически направленного воспитания и обра­зования должно сформироваться то свойство, без которого человек не может долго существовать на планете, — свойство экологического само­обеспечения. Пока что он несет в себе, пожалуй, противоположное свойство экологического саморазрушения, и в этом состоит его обре-

314

2. Философские проблемы естествознания

2.6. Философские проблемы биологии и экологии

315

ченность. Преодоление такой ориентации в человеке представляет со­бой главную сложность задачи формирования экологической культуры личности, но теперь ей должна быть подчинена деятельность всех обра­зовательных и просвещенческих организаций, а также средств массовой информации. Все эти учреждения в совокупности обладают колоссаль­ной силой воздействия на людей и во многом способны формировать личность любого наперед заданного типа.

От государства должен идти заказ упомянутым учреждениям на фор­мирование личности экологически ориентированной заданности, если всерьез воспринимать задачу сохранения биосферы и самих себя.

В античной Греции была хорошо продуманная программа граждан­ского воспитания людей в духе патриотизма и верности долгу служения обществу. В немалой степени этим объясняется то, что небольшая стра­на вышла тогда в число мировых лидеров и долгое время удерживала ве­дущие позиции в культуре, производстве, торговле и военном деле. Про­грамма гражданского воспитания называлась «Пайдейя» и имела государственный статус. Настало время не только в рамках отдельных стран, но и на межгосударственном уровне разработать и принять гло­бальную Программу экологически ориентированного гражданского воспитания и образования людей планеты и согласованно придержи­ваться тех установок, которые будут в ней прописаны.

Стихийно приверженность экологической культуре у человека не сформируется, поскольку новая система духовных ценностей и устано­вок требует времени жизни нескольких поколений для их выстраивания в сознании.

По-видимому, именно нынешнему поколению жителей нашей пла­неты уготовлена судьба сделать тот решительный поворот в развитии об­щества, которого теперь требует уже не только история, но и состояние биосферы. Оно в руках самих людей и будет таким, каковы они сами. Природа и общество планеты находятся отныне в соответствии как час­ти единой глобальной системы, социоприродной по существу.

Именно человек в ответе не только за планету, но и за судьбы после­дующих поколений. Остается надеяться, что люди поднимутся на уро­вень той разумности, которая должна быть им присуща со свойствен­ным ей девизом «спаси и сохрани природу и себя, пока это возможно».

Вопросы для самопроверки

1. Как формулируется современное понимание предмета философии биологии?

2. Что собой представляют «три образа» биологии как науки?

3. Каковы истоки постановки вопроса о создании «теоретической биологии»
в XX в.? Каково значение принципов редукции, системности и историзма в по­
строении теоретической биологии?

4. Каковы тенденции развития биологии в свете постпозитивистской и
постмодернистской философии науки?

5. В чем особенности живого как системной организации?

6. Каковы основные этапы становления синтетической теории эволюции?
Какова ее структура?

7. Каково влияние биологической теории эволюции на становление совре­
менной концепции глобального эволюционизма?

8. Каково влияние биологии на сферу социально-гуманитарного знания, на
становление современной науки о человеке?

9. Охарактеризуйте основные особенности системной познавательной модели.

10. Какова роль системности в процессе интеграции научного знания?

11. Охарактеризуйте роль биологии в формировании познавательных моде­
лей целостности, развития, системности.

12. Назовите основные принципы и ориентации современной биоэтики и би­
омедицинской этики, биополитических концепций, биотехнологий, биоэстетики.

13. В чем состоит особенность исторически сложившегося отношения чело­
века к природе?

14. Каковы основные причины возникновения экологического кризиса?

15. Определите особенности понимания терминов «биосфера» и «ноосфера»
у В.И. Вернадского и в современной трактовке.

16. Что собой представляют пределы биосферы?

17. Каковы пути преодоления конечности природных ресурсов?

18. Что такое экологическая культура, каковы особенности и пути ее форми­
рования?

19. В чем основные особенности и специфика экологического образования?

Темы рефератов

1. Сущность и специфика философских проблем биологии.

2. Характеристика основных этапов изменения представлений о месте и ро­
ли биологии в системе научного познания.

3. Проблема системной организации и системный подход в биологии.

4. Воздействие современных биологических исследований на формирова­
ние новых норм и установок культуры.

5. Биология в пространстве методологии науки XX в.

6. Биологические основания формирования и развития человеческой куль­
туры.

7. Биология и формирование современной эволюционной картины мира.

8. Основные этапы развития экологии от биологического до социоприрод-
ного статуса.

9. Суть теории биосферы и ноосферы В.И. Вернадского.

10. Концепция устойчивого развития общества, проблемы и возможности ее
реализации.

11. Экологическая культура и ее роль в преодолении современной кризисной
ситуации.

316 2. Философские проблемы естествознания

Литература

Биология и культура / Отв. ред. И.К. Лисеев. М., 2004.

Биофилософия. М., 1997.

Борзенков В.Г. Философские основания теории эволюции. М., 1987.

Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. М., 1988.

Воронцов Н.Н. Развитие эволюционных идей в биологии. М., 1999.

Гирусов Э.В. и др. Экология и экономика природопользования. М., 2002.

Глушкова В.Г., Макар СВ. Экономика природопользования. М., 2003.

Данилов-Данильян В.И., Лосев К.С. Экологический вызов и устойчивое разви­тие. М., 2000.

Докинз Р. Эгоистичный ген. М., 1993.

Жизнь как ценность. М., 2000.

Заренков Н.А. Теоретическая биология. Введение. М., 1988.

Карпинская Р.С Биология и мировоззрение. М., 1980.

Карпинская Р.С, Лисеев И.К., Огурцов АЛ. Философия природы: коэволюци-онная стратегия. М., 1995.

Крик Ф. Жизнь как она есть. Ее зарождение и сущность. М., 2002.

Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. М., 2000.

Лось В.А., Урсул А.Д. Устойчивое развитие. М., 2000.

Методология биологии: новые идеи. М., 2001.

Природа биологического познания. М., 1991.

Реймерс Н.Ф. Концептуальная экология. М., 1992.

Системный подход в современной науке / Отв. ред. И.К. Лисеев, В.Н. Садов­ский. М., 2004.

Философия экологического образования / Отв. ред. И.К. Лисеев. М., 2001.

Фролов И.Т. Избр. труды. М., 2002—2003. Т. 1—3.

Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологиче­ской революции. М., 2004.